В 1674 году Китамура Кигин посвятил Басё в тайны поэзии хайкай и передал ему собрание своих тайных наставлений «Хайкайуморэги», написанное еще в 1656 году. После этого Басё взял себе новый псевдоним – Тосэй.
В 1675 году Басё перебрался жить в Эдо[120]. Первоначально он поселился в доме поэта Бокусэки[121], еще одного ученика Кигина. Он и живший неподалеку Сампу[122] поддерживали постоянно нуждавшегося Басё.
В Эдо поэт вместе с соавтором Содо опубликовал цикл «Эдо рёгинсю»[123]. Сборник появился зимой 1676 года, а летом того же года Басё уехал на родину, но скоро вернулся вместе с юношей, известным под псевдонимом Тоин. Это был либо осиротевший племянник поэта, либо его приемный сын. Тоин оставался с Басё до самой своей смерти в 1693 году.
Необходимость содержать еще одного человека сильно осложнила жизнь Басё, который и без того еле сводил концы с концами. По этой причине в 1677 году он по протекции Бокусэки устроился на государственную службу и стал заниматься вопросами ремонта водопроводных труб.
В 1680 году был опубликован первый сборник эдосской школы Басё «Тосэй дэйдокугин нидзюкасэн»[124]. Участвовал в нем двадцать один поэт. Этим сборником группа заявила свои права на лидерство в поэзии хайкай.
Желая соответствовать новым поэтическим идеалам, Басё взял себе псевдоним Кукусай[125] и зимой 1680 года, покинув дом Бокусэки, поселился в местечке Фукагава на берегу реки Сумида. С тех пор, сделавшись, подобно древним китайским поэтам, нищим отшельником, Басё жил на попечении своих друзей и учеников. Для них же дом Басё стал прибежищем, дарующим покой и тишину их уставшим от городской суеты душам, – Деревней, Которой Нет Нигде.
Именно тогда возник образ идеального поэта-отшельника, обретающего гармонию в единении с миром природы. По примеру своего любимого поэта Ду Фу, Басё называл свою хижину «Хакусэндо»[126], но потом, когда в саду пышно разрослась посаженная вскоре после переезда в Фукагава банановая пальма – басё, соседи дали дому другое название – «Басёан»[127]. Хозяина же ее стали именовать Басё-окина[128]. Впервые этот псевдоним был использован поэтом в 1682 году в сборнике «Мусасибури» при хокку:
Ураган.
Слушаю – дождь по тазу стучит.
Ночная тьма.
Басёан стала признанным центром нового направления в поэзии хайкай. Но в конце 1682 года в Эдо случился большой пожар, и хижина сгорела. Сам Басё еле-еле спасся. Друзья поэта восстановили Басёан к зиме 1684 года. Но к этому времени поэт принял твердое решение начать жизнь странника.
В конце лета 1684 года, в сопровождении своего ученика Тири, Басё отправился в первое странствие. Поэт описал его в путевом дневнике «Нодзарасикико»[129]. Длилось оно до весны 1685 года. Басё вернулся обновленным человеком и великим творцом. Именно тогда он совершил так называемую реформу Басё – отныне поэзия хайкай перестала быть словесной игрой – произошло соединение искусства и повседневной жизни. Поэты школы Басё стали искать и находить красоту в повседневности, там, где ее не искали поэты других школ[130].
Основой стиля Басё стало соединение, слияние пейзажа и чувства в пределах одного стихотворения. Причем соединение это непременно должно было быть следствием гармонического слияния поэта и природы, которое, в свою очередь, становилось возможным лишь в том случае, когда поэт отказывался от собственного «я» и стремился лишь к обретению «истины». Басё считал, что если поэт стремится к «истине», хокку возникнет само собой.
С середины 1680-х годов и до самой своей смерти Басё почти постоянно был в пути, лишь ненадолго возвращался он в Басёан.
В конце 1691 года после почти трехлетнего отсутствия Басё пришел в Эдо и узнал, что в его хижине поселились другие люди. Выселять их было нежелательно. Поэтому на средства ученика поэта Сампу в 1692 году была построена новая хижина с таким же названием.
К этому времени всю жизнь недомогавший Басё серьезно заболел. Болезнь усугубила кончина в 1693 году подопечного Тоина. Эта смерть потрясла Басё, он долго не мог оправиться от удара. В конце лета 1693 года Басё запер ворота своей новой хижины и целый месяц провел в затворничестве.
Вместо Тоина ему прислуживал человек по имени Дзиробэй, сын гетеры Дзютэй, с которой Басё общался в молодые годы. Некоторые биографы считают Дзиробэя и двух его младших сестер незаконнорожденными детьми поэта, у которого никогда не было жены. Однако сам Басё этого родства не признавал.
В затворничестве поэт выдвинул знаменитый принцип каруси – «легкости-простоты».
Весной 1694 года Басё закончил работу над путевыми записками «По тропинкам Севера», над которыми трудился все время после своего возвращения в Басёан. В мае Басё вместе с Дзиробэем отправился в свое последнее путешествие. На этот раз его путь лежал в столицу. Путешественники остановились на время у Кёрая в хижине «Опадающей хурмы». Там они получили известие о смерти Дзютэй, матери Дзиробэя. Слуга поспешил в Эдо, поскольку на время их путешествия женщина поселилась в Басёан. А самому Басё стало совсем худо, и он слег.
Неожиданно к поэту пришло известие о том, что начались серьезные разногласия между поэтами его школы. В сентябре, превозмогая болезнь, Басё отправился в Осаку. Но там он окончательно слег и умер в окружении верных учеников. Случилось это 12 октября 1694 года.
Последнее хокку поэт написал накануне своей кончины:
В пути я занемог.
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Останки Басё, согласно желанию покойного, были захоронены у храма Гитюдзи, где он любил останавливаться, бывая в Оми.
Пожалуй, лучшие переводы на русский язык стихов Мацуо Басё сделаны Верой Марковой[131].
ФРИДРИХ ГОТЛИБ КЛОПШТОК (1724-1803)
Жизнь великого немецкого поэта Фридриха Готлиба Клопштока пришлась на время расцвета и заката так называемой эпохи Просвещения (примерно 1680-1780). Германия после Вестфальского мира 1648 года, завершившего Тридцатилетнюю войну и положившего начало системе современных международных отношений, оказалась раздробленной более чем на 300 мелких суверенных государств, номинальных членов Священной Римской империи. Такая ситуация сохранялась вплоть до 1806 года.
Самовластие многочисленных немецких князьков и герцогов вело к тому, что через сто лет после распада страны стали складываться условия для необратимого духовного раскола народа. Немцы могли окончательно распасться на триста малюсеньких ничтожных наций. Необходимы были объединенные усилия идейных вождей народа, чтобы вопреки карликовым властителям сохранить национальное единство. Особо важную роль в этом история отвела немецкому искусству и немецкой литературе. Одним из первых, кто принял на себя трудное дело возрождения исторической памяти немецкого народа, стал реформатор немецкого языка и немецкой поэзии Фридрих Готлиб Клопшток.
