Я воспользовался разовой халявой, полежал под штангой, сходил в сауну и забыл о фитнесе на три года. Вспомнил, когда съехал с Моховой, где газовая труба в подъезде служила мне турником, а две железки, которые кладут на весы, взвешивая мешки с капустой, гантелями. Первым делом отправился в тот же самый зал, куда меня свела Сесилия. Большое синее полотенце, ключ от шкафчика, прорезиненный пол, зеркала с человеческий рост, накаченные инструкторы, воспитывающие клиентуру с бисером пота на лбу.
Фитнес – вежливый наеб с комфортом. Упражнения, которые нужно совершать для поддержания тела в форме, давно известны. Все эти тренажеры, напоминающие камасутру для терминатора, нужны для того, чтобы посетитель ни на секунду не усомнился: бабло заплачено не зря. Здешнее оборудование напоминает мне задорновскую грелку для пупка – вещь, по всей видимости, небесполезную, но прожить без нее можно.
Когда перед человеком стоит острейшая проблема изменения конфигурации своих чресел, ему нужно бегать и пресс качать, а уж потом все остальное. Но за деньги, за большие деньги, пусеньку посадят, пусеньку уложат, дадут в ручки две железные мандулы, опрезервативленные резиновыми рукоятками, и скажут, сколько нужно делать повторений на данном тренажере, чтобы у пусеньки мамончик сдулся, а ручки наоборот, надулись.
Я знаю, что штангу нового поколения придумать невозможно. Это все равно, что колесо нового поколения изобрести. Поэтому когда в одном из фитнесов тренерша увещевала меня, что у их конкурентов морально устаревшие тренажеры (а у них, соответственно, тренажеры нового поколения), я не совсем понимал, что она имеет в виду. Мне нужно несколько железных конструкций, примитивных по своей форме, для выполнения незамысловатых действий, направленных на укрепление мышц. Все остальное меня не интересует.
Павлик обошел все питерские фитнесы, которые находятся в пределах досягаемости, и в которых действует волшебная формула: бесплатный первый визит. Месяц наслаждался созерцанием загорелых телок с упругими попками, обтянутыми шортиками «Speedo». Месяц чувствовал себя безобидным диверсантом – я обманывал менеджеров, которые окучивали мой мозг информацией о стоимости абонемента на год и полгода, провожали меня словами:
– Ждем вас в следующий раз.
Ждите.
Шведский опыт пришелся ко двору. Павлик до Сесилии и Павлик после Сесилии – два разных человека. Она заставила меня поверить в себя. Дала понять, что нет недостижимых целей. Избавила от «социального» комплекса, из-за которого я бы никогда сам не перешагнул порог фитнес-зала.
«Сила воли – способность бросить курить. Нечеловеческая сила воли – никому об этом не рассказывать»
(Неизвестный автор).
Конопляный рецидив имел место быть в тот период, когда тело мое освоилось с предложенными ему нагрузками, и я начал забывать про опущенные почки и гастрит. Случилось это под занавес непродолжительных курсантских каникул Павлика.
Натуральная армия в искусстве – роман «Синдром Фрица» и спектакль Gaudeamus в МДТ. Свой мимолетный роман с РЭП я не стану сравнивать с опытом Бортникова. Есть рэп в исполнении Public enemy, а есть РЭП в исполнении глушилок. Это радиоэлектронное подавление. А «белый шум» – это не цитата из акмеистов. Это независимость спектральной составляющей от частоты. Иэн Бэнкс использовал белошумный термин в двух своих романах – он действительно поэтичен, несмотря на брутальную математическую расшифровку. Мой профиль – радиоэлектронная борьба.
На первом курсе мы познакомились с майором Блиновым.
– Мне бы этого Рэмбу, – говорил Блинов с сардонической ухмылкой, передергивая плечами, предвкушая, чтобы он сделал с железным Слаем, окажись тот поблизости. Наверное, что-то нехорошее.
Любое возражение майор встречал вопросом:
– А у тебя сколько прыжков с парашютом?
Поскольку парашютистов среди нас не наблюдалось, майор всегда был прав. У него за плечами, украшенными рубцеватыми звездочками, с помощью которых можно идентифицировать воинское звание, всегда болтался парашют. Так казалось и ему и нам.
В здании на Английском проспекте, где располагалась наша военная кафедра или факультет военного обучения, как теперь принято выражаться, стояла аппаратура, мощности которой хватило бы, чтобы заглушить в Питере все радиостанции, начиная от «Европы плюс», заканчивая «Рекордом». Иногда бабушки из окрестных домов жаловались в местное отделение милиции, что у них канал ОРТ ругается матом. А это всего лишь студенты отрабатывали передачу информации с одного этажа на другой посредством радиосвязи.
Приходилось учить азбуку Морзе. Выстукивать чечетку пальцами нас не заставляли, натаскивали лишь на прием точек-тире. Для каждой буквы и цифры существуют напевы. Буква д. Тире, точка, точка. Напев «до-мики». Вспоминаю такие шедевры, как «Петя петушок», «Куда пошла». Проще всего усвоилась цифра 3, потому что ее напев идеально ложился на строчки из песни Prodigy «I’ve got a poison». Айв-гат-э (три точки) пой – зон (два тире).
При выходе с военной кафедры висела красная табличка «Сдай секретную тетрадь». Это была special тетрадь, куда мы записывали сведения, утратившие свою секретность еще при Брежневе. Нам выдавали ее в начале лекции и отбирали в конце. Преподаватели (полковники и подполковники) рассказывали, как один плохой мальчик забыл сдать тетрадь, унес ее домой. Жил он загородом, без телефона. Блюстители государственных тайн из ФСБ поставили на уши всю группу, выясняя местонахождение преступника. У парня были серьезные проблемы, к счастью, без тяжких последствий.
Перед началом лекций класс произносил:
– Здравия желаем, товарищ полковник! (если преподаватель был полковником).
В конце фразы в аудитории зависали две одинокие буквы «ст», последний слог неопознанного воинского чина. Это я баловался с озорством гоголевского семинариста, заменяя слово «полковник» на слово «педераст». Полифония студенческого хора позволяла вносить в нее малый диссонанс так, что он был не заметен в потоке голосов, чеканящих армейское гав-гав-гав.
В одном из номеров журнала «На связи» я прочитал подборку студенческих баек, в частности было там достаточно россказней на тему военной кафедры, как полковник показывал студентам диафильм. Для чего на доске был повешен экран, а в конце аудитории установлен проектор. Первый кадр получился не совсем удачным – картинка вверх ногами. Студенты заржали. Полковник подошел к доске, снял экран и, перевернув его, повесил обратно. Изображение осталось прежним. Студенты заржали еще больше. После чего полковник реверсивным движением перевернул экран еще раз.
