Стремясь закрепить успех, Мао дал указание Лю Бочэну и Дэн Сяопину провести еще одну операцию против продвигавшихся на север гоминьдановских войск229. И вновь армия Лю и Дэна одержала победу. В общем, как позже признавал сам Дэн, «эта наша полевая армия после окончания антияпонской войны прямо-таки ни на один день не прекращала войну [несмотря на формальные переговоры о мире с Чан Кайши]. В лучшем случае она могла получить на переформирование и учения неделю, даже десять дней не давали»230.
И Сталин в конце концов стал колебаться. В октябре 1945 года он принял решение передать войскам китайской компартии в Маньчжурии часть захваченного советскими солдатами вооружения Квантунской армии. При этом, правда, не желал афишировать свое участие в китайской гражданской войне, хотя и начинал, по-видимому, принимать ее как реальность. «Все наши офицеры связи и другие люди должны быть удалены из Яньани и зон действия войск Мао Цзэдуна как можно скорее, — внушал он своим подчиненным. — Гражданская война в Китае принимает серьезный оборот, и я беспокоюсь, что наши враги будут потом обвинять наших людей в этих районах, которые ничего не контролируют, в том, что они организаторы гражданской войны в Китае. Чем скорее мы их удалим оттуда, тем лучше»231.
В феврале — марте 1946 года Сталина к безоговорочной поддержке Компартии Китая по иронии судьбы подтолкнул сам Чан Кайши, начавший под давлением правых проводить недальновидную политику в отношении СССР. Гоминьдан и общественность стали выражать тогда недовольство поведением Советской армии на северо-востоке страны. Оккупационные войска СССР демонтировали и вывозили в Советский Союз крупные промышленные предприятия и другое имущество. В результате промышленности Маньчжурии был нанесен урон на сумму в 858 миллионов американских долларов232. 6 марта МИД Китайской Республики выразил по этому поводу протест, потребовав немедленной эвакуации Советской армии233. Понимал ли тогда Чан Кайши, что на смену советским придут китайские коммунисты? Вероятно, нет: он рассчитывал сам занять оставляемые Советской армией города, опираясь на помощь США. Но просчитался.
Через неделю, 13 марта, Сталин приказал начать отвод своих войск, завершившийся 3 мая 1946 года. И одновременно, разозлившись на Чан Кайши, призвал китайских товарищей действовать активно и свободно, даже раскритиковав их за излишнюю вежливость по отношению к Соединенным Штатам. Иными словами, разрешил войскам Компартии Китая занимать маньчжурские города, даже настаивал на том, чтобы армия Линь Бяо заняла их как можно скорее. Советскому же командующему в Маньчжурии Родиону Яковлевичу Малиновскому дал команду содействовать китайским коммунистам в установлении контроля над линиями коммуникаций234.
И тогда Мао предпринял еще одну, третью, атаку на Гоминьдан. В марте 1946 года он отдал приказ Линь Бяо нанести удар по гоминьдановским войскам в Маньчжурии, продвигавшимся к столице провинции Ляонин Чанчуню. И вновь коммунисты одержали победу, после чего заняли крупные города Чанчунь и Харбин, начав превращать Маньчжурию, богатую нефтью, газом и углем, в свою военную базу235.
Первые боевые успехи и новый курс СССР в Китае окрылили Мао, Дэна и всех остальных членов руководства компартии. В конце апреля 1946 года Мао написал Линь Бяо: «Всё решается победой или поражением на поле сражения; не возлагай никаких надежд на переговоры»236. То же самое, только другими словами, он через два месяца телеграфировал Лю Бочэну и Дэну: «Если мы одержим несколько больших побед после начала войны, мы сможем выторговать мир. Если же число наших побед будет равнозначно количеству наших поражений, мы все равно будем в состоянии выторговать мир. Но если победят они [гоминьдановцы], надежды на мир не будет»237.
К сожалению для китайских коммунистов, первый год войны, официально начавшейся весной 1946 года, был в целом неудачным для них. Гоминьдановские войска численностью 4 миллиона 300 тысяч человек значительно превосходили их армию, в которой насчитывалось чуть более 1 миллиона 200 тысяч солдат и командиров. В результате после кровопролитных боев коммунисты оставили 105 городов и других населенных пунктов. Чан Кайши повел широкое наступление по всему фронту — от провинции Шэньси на западе до тихоокеанского побережья на востоке. Вел он войну и в Маньчжурии. Американцы, правда, считали действия Чана «сверхамбициозными», предупреждая, что такая военная кампания «ввергнет страну в экономический хаос и в конце концов приведет к поражению Национального правительства», поскольку Чан, растягивая фронт, подставлял свои «линии коммуникаций под удар коммунистических партизан», вынуждая своих солдат «либо отступать, либо сдаваться вместе с вооружением, поставляемым Соединенными Штатами»238. Но пока все же проигрывали коммунисты.
Вместе со всеми тяжелые времена переживал и Дэн. Его полевая армия вела напряженную партизанскую войну в соответствии со старым проверенным принципом: «враг наступает — мы отступаем; враг остановился — мы тревожим; враг утомился — мы бьем; враг отступает — мы преследуем», досаждая противнику многочисленными ударами с тыла и флангов. «Может показаться, что мы как-то странно действуем, ведя сейчас боевые действия, — говорил Лю Бочэн. — Мы проскальзываем между протянутыми к нам руками противника, а потом, обхватив его за талию, наносим смертельные удары прямо в его сердце; иначе говоря, мы бьем по его жизненно важным центрам»239.
Такая тактика приносила определенные успехи, тем более что армия Чан Кайши в моральном плане существенно проигрывала войскам Мао. В отличие от солдат и командиров компартии, гоминьдановцы совсем не горели желанием воевать. Уже давно, задолго до новой гражданской войны, Гоминьдан «растерял динамизм и революционный дух, который когда-то вызвал его к жизни»240. И в этом, собственно, заключалась основная беда Чан Кайши: он бросал в бой дивизии и армии, но его генералы часто стремились избежать сражений, так как не желали рисковать своими подразделениями, рассматривая их прежде всего как источник собственного политического влияния в обществе и обогащения.
Пристально наблюдавший за ситуацией в Китае Трумэн вынужден был заявить членам своего кабинета: «Чан Кайши не удастся победить. Победят коммунисты — они фанатики. [Давать помощь] при такой обстановке, это все равно что сыпать песок в крысиную нору»241. Его полностью поддержал госсекретарь Джордж Маршалл: «Он [Чан Кайши] отдает примерно 40 процентов своих вооружений врагу [так как его войска плохо воюют]. Если процент возрастет до 50, он должен будет решать, стоит ли ему вообще вооружать свои войска»242. Тем не менее в условиях начавшейся в марте 1946 года холодной войны американцы упорно продолжали поддерживать режим Чан Кайши: до конца 1949 года они предоставят ему кредиты и займы на сумму около двух миллиардов долларов (больше, чем любой стране Западной Европы после Второй мировой войны); кроме того, продадут ему оружие на сумму в один миллиард двести миллионов долларов243.
