Родители старались доходчиво объяснить детям даже самые сложные нравственные проблемы. В противовес официальной педагогике, полагавшей, что надо всячески оттеснять молодежь от общественных проблем, Илья Николаевич воспитывал в детях гражданские чувства. Нередко он вспоминал слова Н. Г. Чернышевского: «Лучше не развиваться человеку, нежели развиваться без влияния мысли об общественных делах, без влияния чувств, пробуждаемых участием в них. Если из круга моих наблюдений, из сферы действий, в которой вращаюсь я, исключены идеи и побуждения, имеющие предметом общую пользу, то есть исключены гражданские мотивы, что остается наблюдать мне? в чем остается участвовать мне? Остается хлопотливая сумятица отдельных личностей с личными узенькими заботами о своем кармане, о своем брюшке или о своих забавах».
Сам искренне и глубоко сочувствовавший нелегкой жизни народа, его сложной исторической судьбе, отец и в детях хотел видеть патриотов, достойных граждан Отечества. Некрасовские строчки:
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой… —
не без умысла частенько произносил он при детях…
«Чтение — вот лучшее учение». Этот пушкинский афоризм был повседневным правилом в жизни Ульяновых. Не только художественная литература заполняла полки домашней библиотеки. Тут были тома и с такими притягательными названиями, как «Космос для юношества», «Метеорологическое обозрение России», «Беседы о земле и тварях, на ней живущих», «Жизнь европейских народов». Часами можно было листать их, узнавая так много интересного, полезного! А наглядные пособия по физике, химии, естествознанию, которые отец выписывал из Петербурга?! С нетерпением ждали дети того часа, когда отец поведет их в физический кабинет, на телеграф или метеостанцию, расскажет о том, как работают сложные приборы, назовет имена их создателей.
Дать детям разностороннее образование, расширить общий кругозор — вот к чему стремились родители. И не простая утилитарная цель имелась тут в виду — окончить гимназию, выбиться в люди. Высший смысл стремления к знаниям Илья Николаевич находил в словах Дмитрия Ивановича Писарева: «…Общее образование есть скрепление и осмысление той естественной связи, которая существует между отдельной личностью и человечеством… Давая вам возможность интересоваться теми вопросами науки и жизни, которые занимают лучших и умнейших людей вашего времени, общее образование обогащает ваше существование такими тревогами и наслаждениями, которые совершенно непонятны и недоступны вашим необразованным современникам и соотечественникам…»
Илья Николаевич радовался, видя, как взрослеют дети, как растет в них интерес к важнейшим проблемам жизни и науки. Анна увлекалась поэзией, писала стихи. Очень по душе была отцу серьезная заинтересованность Александра естественными науками. Еще шестиклассником он начал собирать маленькую лабораторию в своей комнате: выпаивал стеклянные трубочки на спиртовой лампе, проводил опыты, увлекался гальванопластикой.
Позднее Александр начал систематически заниматься химией «по Менделееву», часами пропадал в своей лаборатории. Родители беспокоились за здоровье сына и старались вытаскивать его на прогулки, на игру в крокет. Но это было не так-то легко. Всерьез, упорно заниматься естественными науками Александр стал не без влияния Писарева. Он, в частности, разделял мысль о том, что «естествознание составляет в настоящее время самую животрепещущую потребность общества». Илья Николаевич очень серьезно и бережно относился к увлечению старшего сына. И когда в январе 1882 года Александр составил заявку на химическое оборудование в магазин оптики и механики в Петербурге, отец подписал ее, хотя оборудования набралось на приличную сумму — на 24 рубля. Он верил, что сын добьется больших успехов в науке, и помогал ему во всем.
Наступление политической реакции продолжалось. Главным инструментом давления на школу была церковь.
Идею полного подчинения начальной школы церкви обосновывал и упорно проводил в жизнь обер-прокурор святейшего Синода Победоносцев. Он полагал, что лишь под эгидой духовенства могут быть гарантированы условия для «правильного» и «благонадежного» воспитания детей. И призывал правительство всячески поддерживать и поощрять действия церкви в этом направлении. Он считал, что попы не хуже педагогов сумеют обучить чтению, счету и письму; но при этом еще будет заметно усилен и дух веры, покорности, послушания. Комитет министров одобрил такую точку зрения и выразил убеждение, что «духовно-нравственное развитие народа, составляющее краеугольный камень всего государственного строя, не может быть достигнуто без предоставления духовенству преобладающего участия в заведовании народными школами».
13 июня 1884 года Александр III подписал «Правила о церковноприходских школах». Духовенству рекомендовалось повсеместно открывать свои учебные заведения. Перед церковноприходскими школами ставилась цель: «Утверждать в народе православное учение веры и нравственности и сообщать первоначальные полезные знания». В перечне учебных предметов значились: закон божий, «священная история», церковное пение, чтение церковной и гражданской печати и письмо, начальные арифметические сведения. Срок обучения определялся в два года. Руководили школами епархиальные училищные советы.
Передовая общественность России негодовала. Один из известных педагогов страны, Николай Федорович Бунаков, автор учебников и пособий для начальной школы, убежденный сторонник всеобщего обязательного и бесплатного образования, назвал «Правила о церковноприходских школах» мерой для задержания успехов народного образования на Руси Он писал: «…Стали открывать… „церковноприходские“ якобы „школы“. Началась яркая пропаганда идеи о полной передаче духовенству всего дела народного образования — это нашему-то невежественному, распущенному и корыстному духовенству, конечно, не без исключений, весьма немногочисленных, всегда бывшему угодником — только не перед богом, а перед всякими земными властями и вообще перед сильными мира сего».
Наступили самые трудные дни работы Ильи Николаевича.
Атаку на народную школу в Симбирской губернии возглавил крупный сызранский помещик Воейков. Выступая на очередной сессии уездного земского собрания в декабре 1884 года при обсуждении ассигнований на начальное образование, он заявил, что не пожалел бы денег, если бы был уверен, что они пойдут «на одно благое просвещение». «Но мы не должны забывать время, в какое живем: под флагом просвещения провозится неприятельский груз… Земству предстоит прежде всего решить, к чему стремятся те школы, которые оно поддерживает. Что у нас не так все благополучно, как рисуют нам, — заявил Воейков, имея при этом в виду отчеты Ульянова, — я заключаю уже из того, что церковному пению в этом отчете не нашлось места, а о церковнославянском чтении упоминается лишь для того, чтобы сказать, что обучение ему решено отложить на год, т. е. начинать на втором году учения». А ведь эти учебные предметы «Правила» причисляли к главнейшим. Поэтому Воейков и предложил земскому собранию выделять средства в первую очередь тем школам, в которых преобладающее значение придается церковной грамоте.
