Заботясь об идеологической обработке ребят, Больц усердно снабжал школу антисоветской литературой на русском языке, привозил издаваемые штабом Власова газеты и бюллетени РОА. Правда, к этой макулатуре ребята относились безразлично и ее не читали. Зато они охотно слушали мои рассказы об истории России, о походах Суворова, Кутузова, победах Брусилова.
Учеба шла интенсивно, но не хватало преподавателей, о чем я неоднократно докладывал Больцу. В ответ на мои просьбы он заявлял, что все опытные кадры задействованы в тылу Красной Армии.
— Правда, есть у меня одна кандидатура, но я этому человеку не доверяю, — поделился Больц.
— Кто такой? — поинтересовался я.
— Алексей Скоробогатов. Помнишь, ты его вербовал на заводе «Оскар-Дизель». Мы его в свое время в составе группы забросили с диверсионным заданием в тыл войск 1-го Белорусского фронта. А недавно он вернулся и доложил, что задание выполнил, даже сообщил полезные для штабов вермахта сведения. Контрразведка его тщательно проверила и вынесла заключение, что он не блефует, говорит правду. Его наградили медалью, дали недельный отпуск, и сейчас он гуляет в ресторанах Лодзи, скоро прибудет ко мне. А я в нем сомневаюсь и предполагаю, что он перевербован чекистами и заброшен к нам. Я вот и размышляю: не избавиться ли от него и не пустить ли в расход?
— Скоробогатов Алексей, из казаков, тракторист, попал в плен раненый… Как же, хорошо его помню. Толковый, умный парень. Все лагерные характеристики были нормальные. Мне тогда он понравился, да и на вербовку пошел без давления. Правда, в душу не влезешь и мозги не процедишь. Но ты, Фриц, не торопись. Мы всегда успеем избавиться от него. А пока направь его ко мне, я понаблюдаю за ним и поручу преподавать ребятам стрелковое дело. Пусть поработает на нас, — предложил я.
Больц согласился со мной, и через неделю Скоробогатов прибыл в мое распоряжение. Я представил его ребятам, и он начал вести занятия. В течение месяца я присматривался к Скоробогатову, отмечая его старательность и чуткое отношение к ребятам. Со мной он держался скованно, но корректно, соблюдая такт, достоинство и субординацию. Ничего предосудительного в его поведении я не замечал.
К концу месяца в школу приехал Больц с новостями. Во-первых, его повысили в должности, назначив начальником ведущего диверсионного отдела в штабе абверкоманды и направив в Берлин представление на присвоение звания майора. Теперь Больц будет руководить всеми операциями по диверсиям. Я поздравил его. Он поблагодарил и сказал, что рассчитывает на меня. Во-вторых, из штаба 9-й армии вермахта поступил приказ о необходимости заброски диверсантов-подростков в ближайшие тылы 1-го Белорусского фронта для вывода из строя коммуникаций, по которым русские перебрасывают резервы на магнушевский и пулавский плацдармы на западном берегу Вислы. Срок операции — 20 октября, с аэродромов Томашев и Ленчицы. Ответственные: капитан Больц и капитан Ростов. По завершении операции произвести новый набор подростков обоего пола в лагере Тухинген и приступить к их обучению.
Тут я не выдержал и с удивлением спросил:
— Что значит обоего пола набирать?
— В штабе решено набирать в лагере и девочек в возрасте от 12 до 16 лет, — ответил Больц. — Я уже и преподавателей подбираю. Но ты пока не думай об этом, а заканчивай занятия и готовь пацанов к заброске. Постарайся, чтобы не было среди них «отказников», — закончил Больц.
Эта новость о наборе девочек поразила меня. Я усматривал в этом шараханье гибнущего нацизма, потому что ни целесообразности, ни благоразумия в таком решении не было — один авантюризм.
А пока надо было думать о подготовке ребят к предстоящей заброске на задание. Какое у них настроение сейчас? По внешним признакам я улавливал у них существенные изменения к лучшему, ставя их в заслугу Замотаеву. Сам я напрямую воздействовать на ребят не мог. Поэтому я решил сориентировать Ваню о сроках операции и выяснить у него настрой ребят.
Встречаться для такого разговора с Ваней на улице мне представлялось неприемлемым. На улице было неуютно: шли осенние дожди, сбивая последние листья с деревьев, которые медленно, с неохотой снимали свою золотую красу и уже покорно стояли в ожидании предзимних холодов. И все это навевало грустные мысли. Поэтому я сел рядом с Ваней в зале кинотеатра и, когда после окончания фильма все зрители разошлись и мы остались одни, начал разговор. Я сообщил Ване о начале операции по заброске и спросил, как будут реагировать на это ребята.
Ваня оживился и уверенно заявил:
— Юрий Васильевич, не беспокойтесь, никто из них не намерен выполнять задание немцев. Ребята здраво рассуждают: «Мы, наши отцы и братья воевали против немцев, а теперь нас хотят заставить бороться против своих родных. Немцы подкупают нас, а мы неподкупны и не продадимся».
Сейчас у меня, — продолжал Ваня, — с ребятами полный контакт, они признали и приняли меня, к советам моим прислушиваются и знают, как обмануть немцев: на словах будут заверять их, что готовы лететь и выполнять задания, а на деле сразу после приземления явятся к своим.
Выслушав рассказ Вани, я поблагодарил его, но посоветовал быть осторожным и предупредить ребят хранить в тайне свою задумку. Мы расстались оба довольные.
Я продолжал заниматься с ребятами, заканчивая обучение к намеченному сроку, а Больц занимался подготовкой всей экипировки и снаряжения. Но неожиданно выяснилось, что для абвера не выделено горючее для заправки самолетов. Поэтому срок операции перенесли на декабрь.
При очередной встрече с Больцем я посоветовал ему: пока есть время, нужно позаботиться о приобретении теплой одежды и обуви для ребят, так как в декабре начнутся зимние холода, и если не будет теплых вещей, я от операции откажусь.
Больц, выслушав меня, заверил, что все необходимые теплые вещи он закупит в Лодзи, и не только для этих ребят, но и для нового набора, в том числе и для девочек. И Больц сдержал свое слово. К середине декабря все было готово к операции. Ребят переодели в теплую одежду, под поляков, разделили их на пары, снабдив каждую пару сумкой с продуктами и минами в виде кусков каменного угля, советскими деньгами и письменным паролем. Перед выездом на аэродром всех сытно, с вином накормили и под вечер вывезли на аэродром. На аэродроме Больц повторно провел инструктаж, и с наступлением темноты два самолета с подростками (в каждом по 12 человек) поднялись в воздух и направились на восток. Со слов офицеров штаба 9-й армии вермахта, которые улетали с самолетами в качестве контролеров, я узнал, что ребят будут сбрасывать в районе Бреста, Холма и Ковеля.
