Через много лет писатель и журналист Том Вулф, почти канонизируя Нойса, напишет о нем блестящий биографический очерк для Esquire:
У Боба был свой характерный способ слушать и рассматривать человека. Он слегка опускал голову и смотрел вверх, причем казалось, что напряженность его взгляда достигает ста ампер. Глядя на вас, он никогда не мигал и никогда не сглатывал. Он впитывал все, что вы говорили, а затем очень серьезно отвечал (у него был мягкий баритон), часто улыбаясь и показывая свои потрясающие зубы. Взгляд, голос, улыбка — все слегка напоминало картинный образ самого известного из выпускников Гриннелл-колледжа Гэри Купера. Волевое лицо, атлетическая фигура и манеры Гэри Купера — Боб Нойс производил впечатление, которое психологи называют эффектом гало. Люди, способные создавать эффект гало, выглядят так, словно точно знают, чего они хотят, и более того, словно они способны заставить вас обожать их за это. Вам кажется, что вы видите сияние вокруг их головы54.
Ребенком Нойс с пользой для себя использовал вполне обычную для тех дней ситуацию: “Отец всегда умудрялся оборудовать в подвале нечто вроде мастерской”. Сам Нойс любил мастерить. Он собрал радио на электронных лампах, сани с воздушным винтом, фонарь, которым он пользовался, развозя ранним утром газеты. И, самое замечательное, он построил дельтаплан, на котором летал, прицепив его сзади к быстро едущей машине или прыгая с крыши сарая. “Я рос в маленьком американском городке, а это значит, что надо было быть самостоятельными. Если что-то ломалось, чинить должен был ты сам”55.
Слева: Роберт Нойс (1927–1990) в Fairchild, 1960 г:
Гордон Мур (род. в 1929 г.) в Intel, 1970 г
Гордон Мур (слева вдали), Роберт Нойс (спереди в центре) и остальные участники “восьмерки предателей”, оставивших в 1957 году Шокли, чтобы основать Fairchild Semiconductor
Как и его братья, в своем классе Нойс был одним из лучших учеников. Он стриг газон у любимого всеми профессора физики Гриннелл-колледжа Гранта Гейла. С помощью матери, знавшей семейство профессора по церкви, еще в старшем классе Нойсу удалось добиться от Гейла разрешения посещать его курс в колледже. Гейл стал духовным наставником Нойса. Это продолжилось и в следующем году, когда он, окончив школу, поступил в Гриннелл.
В колледже Нойс специализировался сразу по двум наукам: по математике и физике. Он с легкостью был первым во всем, и в занятиях, и в том, что происходило вне аудиторий. Нойс побеждал изящно и легко. Каждую физическую формулу он выводил исходя из первооснов, стал чемпионом по прыжкам в воду на Американской спортивной конференции на Среднем Западе, играл в оркестре на гобое, пел в хоре, играл главную роль в мыльной опере на радио и помогал своему профессору математики вести занятия по математическому анализу, где изучали комплексные числа. И самое удивительное, несмотря на все это, его очень любили.
Он был непутев и добродушен, что иногда приводило к неприятным последствиям. На третьем курсе его товарищи по общежитию устраивали весной пикник. Нойс с приятелем вызвались раздобыть поросенка, которого собирались зажарить. После нескольких стаканов они пробрались на ферму по соседству и ловко выкрали молочного поросенка весом в двадцать пять фунтов (примерно одиннадцать с половиной килограммов). Разделав визжащего поросенка в душе на верхнем этаже, они приготовили его. Поросенок был съеден под громкие аплодисменты, тосты и пожелания. На следующее утро за похмельем последовали моральные терзания. Вместе с товарищем Нойс отправился к фермеру и покаялся, предложив заплатить за украденного поросенка. Если бы речь шла о сказке, их наградили бы так же, как Джорджа Вашингтона после истории с вишневым деревом[31]. Но в сельскохозяйственной Айове, где жизнь была достаточно тяжела, воровство не считалось заслуживающей прощения забавой. Владельцем фермы был угрюмый мэр городка, который пригрозил подать в суд. В итоге профессор Гейл помог прийти к компромиссу: Нойс заплатит за свинью и на семестр будет отстранен от занятий, но из колледжа его не исключат. Нойс был не слишком расстроен56.
Когда в феврале 1949 года Нойс вернулся к занятиям, Гейл оказал ему гораздо более важную услугу. Со времен университета профессор дружил с Джоном Бардином. Когда он прочел о том, что в Bell Labs был сделан транзистор, одним из авторов которого был Бардин, он написал ему и попросил прислать образец. Гейл также связался с президентом Bell Labs — выпускником Гриннелла и отцом двух студентов, учившихся там в это время. За появлением транзистора последовало множество научных монографий. “Гранту Гейлу удалось раздобыть один из самых первых точечных транзисторов, — вспоминал Нойс. — Тогда я был на третьем курсе. Может, именно поэтому я и занялся транзисторами”. В одном из более поздних интервью Нойс живо описывает свое волнение: “Эта концепция поразила меня. Просто невероятно. Сам принцип — можно добиться усиления без вакуума. Это была одна из тех идей, которые выбивают тебя из колеи, заставляют думать по-другому”57.
По окончании колледжа Нойс получил самую высокую награду, которую соученики могли присудить человеку его характера и обаяния: приз Brown Derby. Эта награда давалась “старшекурснику, получившему самые лучшие оценки, затратив на это меньше всего усилий”. Но когда он появился в Массачусетском технологическом институте, где собирался делать докторскую диссертацию, то понял, что придется стать старательнее. Его знания по теоретической физике не отвечали требованиям, и ему пришлось начать с вводного курса по этому предмету. Однако ко второму курсу он вошел в свою обычную форму и получил аспирантскую стипендию. Его диссертация была посвящена исследованию фотоэлектрического эффекта в изоляторах при наличии поверхностных состояний. Хотя работа Нойса не была чем-то выдающимся как в экспериментальной, так и в теоретической части, она дала ему возможность познакомиться с работами Шокли в этой области.
Поэтому, получив предложение Шокли, Нойс горел желанием начать работу. Но было одно странное испытание, через которое надо было пройти. Когда Шокли был ребенком, ему не удалось с блеском выдержать IQ-тест. А теперь у него начало проявляться отвратительное параноидальное расстройство, омрачившее его дальнейшую карьеру. Он настаивал на том, чтобы люди, которых он принимал на работу, проходили множество тестов по проверке умственных способностей и психологических особенностей. Поэтому Нойс провел целый день на Манхэттене, где сотрудники фирмы, занимающейся тестированием, наблюдали за его реакцией на чернильные пятна, слушали его высказывания о каких-то таинственных рисунках, заставляли заполнять опросные листы, проверяя сообразительность. Они пришли к выводу, что он интроверт, не слишком способный быть руководителем, что больше говорит о непригодности их тестов, чем о Нойсе58.
