9 февраля батальон получил приказ отойти с Северского Донца и приготовиться к атаке к югу от Харькова у Мерефы. Выход из боя прошел без потерь и трудностей. Мы были рады снова быть на марше и слышать шум работающих двигателей. Мы двинулись на запад по тщательно расчищенным лесным дорогам, через глубокий снег и по полуразрушенным мостам, достигнув района Мерефы в полночь.
Только там я узнал о серьезности ситуации и что моторизованному корпусу СС (в наших источниках обычно называется танковым, как и танковыми зовутся дивизии «Лейбштандарт «Адольф Гитлер», «Рейх» и «Мертвая голова», но официально они стали танковыми в октябре 1943 года. – Ред.) грозило полное окружение, если он выполнит приказ Гитлера защищать Харьков до последнего патрона. Выполнение приказа будет означать уничтожение корпуса и, более того, даст возможность русским выйти к Днепру. За моторизованным корпусом СС не было другого подобного соединения, которое могло бы быть брошено в бой против стремительно наступавших русских. Чтобы ликвидировать угрозу нашему правому флангу и предотвратить окружение Харькова с юга, командующий корпусом генерал Хауссер решил двинуться на юг, атакуя тремя боевыми группами.
Глубокий снег затруднял выдвижение на рубеж наступления, но в первые утренние часы все было готово. Моя боевая группа располагалась на правом фланге и имела приказ продвигаться в направлении Алексеевки. Эта задача предполагала, что мы должны были прорваться на 70 километров по наводненной противником территории и нанести контрудар по одной из главных наступающих группировок русских войск. Я распрощался со штабом дивизии, догнал наши головные подразделения и быстро проинструктировал батальон о его задаче.
Каждый солдат знал, что от нас ждут и что нам предстоят трудные дни. Мои солдаты внимали каждому моему слову, когда я обрисовал чрезвычайно критическую обстановку и сказал им об опасном контрударе, который мы собираемся нанести. Я ожидал увидеть озабоченные лица, но никто, казалось, не был особенно удивлен таким заданием. Мои молодые солдаты стояли передо мной с раскрасневшимися лицами и руками глубоко засунутыми в карманы. Я знал всех офицеров, в том числе из приданных нам частей, причем большинство из них не один год. Унтер– офицерский и рядовой личный состав из молодых солдат был предан мне, а молодое пополнение образовало сплоченную общность людей. С такой боевой группой я мог пойти на такой «рейд» через русские полчища без колебаний. Нашим сильнейшим оружием было боевое братство и абсолютное доверие, которое связывало нас и одновременно делало уверенными в себе.
Боевая группа расположилась для атаки на заснеженной дороге к югу от Мерефы. Дорога перед нами постепенно шла под уклон и исчезала через несколько сотен метров между домами поселка. Там же были видны два подбитых автомобиля-амфибии из 2-й гренадерской моторизованной дивизии СС «Рейх». Очевидно, они остались от уничтоженного русскими разведдозора дивизии. Не было видно никакого движения. Лесная полоса тянулась вдоль дороги, уходя вправо за поселок; там также не было видно ни души. Рядом со мной был командир авангарда оберштурмфюрер СС Шульц, который вместе со мной участвовал в наступлении на Ростов. Оберштурмфюрер СС фон Риббентроп был командиром первой бронемашины.
Мы не осмелились наступать в рассредоточенных порядках. Глубокий снежный покров делал всякие маневры на пересеченной местности почти невозможным и отнимающим много времени делом. Да и расход топлива подскочил бы до немыслимой величины. Нам пришлось оставаться на дороге, сохранять свой темп движения и использовать фактор неожиданности. Шульц получил приказ двигаться через поселок под прикрытием огня бронемашин и ждать батальон у небольшого леска. Ни в коем случае он не должен был ждать нас в поселке или тем более ввязываться там в бой. Я хотел сбить противника с толку быстрым наступлением авангардного взвода и с бешеной скоростью вести свою боевую группу на юг.
Шульц влез в коляску мотоцикла и поднял вверх руку. Он махнул мне и крикнул водителю «Поехали!». В считаные секунды первое отделение исчезло между домами, а остальная часть взвода мчалась позади головного отделения.
Макс Вертингер, мой новый водитель, слышал о наших последних операциях и ворвался в поселок. Боевая группа в полном составе следовала сразу позади нас. В этот момент все ожило! Советские солдаты в панике выбегали из домов и попадали под нашу маршевую колонну, но лишь немногие открывали огонь. Основная масса красноармейцев пыталась добраться до небольшого леска. Слева от нас оказалась советская противотанковая пушка с расчетом, уже готовым открыть огонь. Она попала под обстрел нашей колонны. За следующим поворотом мы увидели, что в снегу лежит оберштурмфюрер СС Шульц. Несмотря на мое предупреждение, он соскочил с мотоцикла и открыл ответный огонь по советским солдатам. Пуля, попавшая в грудь, оборвала его жизнь. Обершарфюрер СС Зандер подобрал тело своего павшего командира взвода. Позднее для него была вырыта могила в мерзлой земле с помощью взрыва.
Наши пикирующие бомбардировщики U-87 покружились над нами и улетели в западном направлении – они взлетели с аэродрома в Харькове. Они покачали крыльями в знак солидарности и обстреляли вражеские колонны из своего бортового оружия. Мы узнали из показаний пленного, что вклинились в авангард 6-го гвардейского кавалерийского корпуса и двигались прямо через расположение корпуса. Мы кинжалом вонзились в его наступающие в западном направлении головные колонны. Во второй половине дня 11 февраля начался сильный снегопад с метелью. Снежные заносы делали всякое продвижение вперед невозможным. Нам приходилось расчищать себе путь лопатами. Метель со страшной силой держала нас в своих объятиях. Наши машины шли буквально впритык. Обгон был невозможен. «Дорога» стала глубокой траншеей в снегу. Бронемашины пробивались через снег, как снегоочистители; метр за метром мы продвигались через сверкающую белую стену. Противник появлялся лишь в смутных очертаниях. Обе стороны сражались со всемогущей погодой.
В сумерках мы оказались перед широкой низиной. Я раздумывал, следовало ли нам рискнуть повести боевую группу в заснеженную долину. Судя по карте, долина должна была быть 1000 метров шириной и на 50 метров ниже, чем окружающая местность. На другой стороне этой преграды была деревня; мы должны были добраться до нее, если не хотели быть совершенно занесенными снегом. Несколько человек на лыжах были отправлены на разведку. Вюнше и я в ожидании возвращения разведки находились с нашим передовым охранением. Когда она вернется, мы узнаем, можно ли нам двигаться через снежную долину.
