Вместо того чтобы слушать неприятную правду, я воспользовалась моментом и спросила:
— Мэрион, а ты и Чарли — вы спите?
Она вспыхнула.
— С чего ты это взяла?
— Да или нет?
— Нет, — ответила она.
Потом размеренно произнесла:
— Было дело, но еще до тебя, и потом ни-ни. Ах, а почему ты спрашиваешь? Что он говорил тебе? Откуда у тебя эта мысль?
Я была удовлетворена: она говорила правду.
— Извини, — сказала я. — Мне не следовало быть такой тупой. Ты не стала бы одновременно и крутить роман с моим мужем, и дружить со мной. Я иногда говорю такие глупости.
— Ничего страшного, — улыбнулась она. — Подумай сама: если бы я даже сохла по нему, что мне толку от твоего мужика? Я тебе уже говорила, что о нем думаю — он отличный парень, конечно, но ни одна женщина в здравом уме и трезвой памяти не стала бы в него влюбляться, потому что ни к чему хорошему это не приведет. Ну, а если бы я решила просто перепихнуться, я была бы точно идиоткой — У. Р. наверняка узнал бы. И могу тебя уверить, рисковать этим не стоит ради сотни самых классных мужиков.
В следующий раз, когда я видела Мэрион, она выпила устрашающее количество и говорила о себе и Уильяме Рэндольфе Херсте.
— Боже мой, я отдала бы все, чтобы выйти замуж за этого глупого старика, — начала она медленно и задумчиво. — Не из-за денег и благополучия. Он мне дал больше, чем мне когда-нибудь понадобится. И не из-за удовольствия быть в его компании. Когда он начинает выступать, я не знаю, куда мне от скуки деться. И не потому, что с ним хорошо трахаться. В любой момент я могу найти десятки любовников. Знаешь, что он дает мне, дорогая? Он дает мне ощущение, что я для него чего-то стою. Вся эта куча денег — ерунда. У него есть жена, которая никогда не даст ему развод. Она знает обо мне, но в то же время все понимают, что если она захочет приехать на ранчо на неделю или на уик-энд, мне надо будет выметаться. И еще он храпит, и еще бывает ужасно жалким, и у него сыновья того же возраста, что и я. Но он добр со мной, и я никогда его не брошу.
Мэрион часто говорила о практической стороне отношений. Она говорила о времени, когда узнала, что Херст проявлял интерес к хорошенькой блондинке из Нью-Йорка. Хотя Мэрион не была ревнивой, она пошла к нему и сказала, что не собирается отдавать ему свои лучшие годы, если никак не защищена. Она видела слишком много девочек, которые из-за любви теряли голову, и молодость, и красоту, а потом их выбрасывали, и они оставались ни с чем. Херст сразу все понял. Он подарил ей дом в Санта-Монике, целое состояние в виде драгоценностей, отель в Нью-Йорке и другие капиталы, которые гарантировали ей жизнь в роскоши и кредитоспособность.
— Скажи мне, Мэрион, — поинтересовалась я, — а ты любила бы его так же сильно, если бы он не обеспечивал тебя так хорошо?
Она посмотрела на меня так, словно я не в своем уме.
— Любить его! — закричала она. — Со всеми теми недостатками, которые я назвала? Да я и дня с ним не осталась бы! Девушки стареют, милая, и им нужно держать ухо востро, когда они связывают себя с такими мужчинами, как наши. Это я и пытаюсь тебе объяснить. Чем раньше ты поймешь это, тем больше шансов избежать лишних страданий!
За день до предполагаемого возвращения Чарли из Нью-Йорка мне позвонила Мерна Кеннеди, которая только что вернулась в Лос-Анджелес после почти двухлетнего турне с водевилем. Я настояла, чтобы она пришла ко мне и осталась на ужин. Мы кинулись друг другу в объятия, словно давно не видевшиеся сестры, какими мы и были в некотором смысле. Мерна изменилась и во многом к лучшему. Ее разговоры по-прежнему были немного с перчиком, но она избавилась от вопиющей вульгарности в поведении и манере одеваться. Она обняла мою маму, словно собственную мать, и проявила большой интерес к ребенку.
Перед ужином и во время него мы вспоминали все, что произошло с нами за это время. Мерна рассказывала, как пользовалась успехом в водевиле и повидала страну. Я не хвасталась собственной жизнью за эти два года, хотя и ответила на большую часть ее вопросов — не слишком честно, — каково это быть женой кинозвезды. Если она и знала об истинном возрасте Чарли-младшего, то ничем себя не выдала.
Меня пленил внешний вид Мерны, и я подозревала, что и Чарли она понравится. Неожиданно я представила себе, как она играет наездницу в «Цирке», но не осмелилась сказать ей и дать надежду, которая так легко могла не оправдаться. В ней были свежесть и задор, ее фигура должна была отлично смотреться в костюме наездницы, а ее темперамент мог оказаться очень выигрышным для экрана. Я решила подумать о ее талантах, но в тот момент просто радовалась, что могу видеть подругу своего возраста.
Чарли приехал в несколько лучшем настроении, чем был, когда уезжал. Он кивнул мне, довольно формально, поздоровался с мамой, заглянул к малышу, после чего отправился к себе в комнату. Хотя он был по-прежнему натянутым и отстраненным за завтраком на следующее утро, он немного рассказал о своей поездке в Нью-Йорк: о том, как простудился там и как провел оставшуюся неделю; о том, какой интересный, но дорогой город Нью-Йорк, как замечательно идет «Золотая лихорадка» в кинотеатре «Странд» и с каким удовольствием он улегся бы в постель на целый месяц, чтобы отоспаться.
— Почему бы и нет? — спросила я. — Ты выглядишь таким усталым. Ты словно не переставал работать. Длительный отдых тебе бы не помешал.
— Не могу. Нужно сделать миллион дел, и все лежит на мне. Прокатчики ждут «Цирк», а я и не начинал еще снимать эту треклятую картину. Я даже не нашел актрису.
— Могу я предложить тебе одну?
Он уставился на меня.
— Кого, себя?
— Нет, Мерну Кеннеди. Ты ее помнишь?
Он повторил ее имя дважды.
— Смутно. Это твоя однокашница, да? Хорошенькая, но простоватая. Рыжеволосая?
— Ты не назвал бы ее простоватой, если бы увидел сейчас, — сказала я, надеясь, что не перегибаю палку. — Она была здесь позавчера вечером и выглядит потрясающе. Она была в турне.
Он кивнул.
— Ясно. Она хочет сниматься в кино, и ты обещала ей, что твой знаменитый и влиятельный муж даст ей роль, а тебе достаточно щелкнуть пальцами и роль ей обеспечена. Об этом вы говорили?
— Нет Мне жаль, что я подняла эту тему.
— Надеюсь, — буркнул Чарли и закончил завтрак в молчании.
Но прежде чем уйти, сказал:
— Эту Кеннеди, может быть, стоит попробовать. Пусть она свяжется с Элфом Ривзом.
Я позвонила Мерне, которая жила в Глендейле. Через две недели она была утверждена на роль.
Мерна приехала ко мне, преисполненная благодарности, словно это я дала ей роль, а не просто предложила ее кандидатуру. Мы прекрасно провели время, и я пригласила ее приходить еще. Она обещала, что будет, но прошли месяцы, прежде чем она позвонила мне сама. Если звонила ей я, она была мила, и всякий раз объясняла, почему никак не может прийти: то она шла на урок актерского мастерства, то на урок танцев, то на свидание.
