испытание во время войны, и, по всей вероятности, он продержится в мирное время и без Сталина, если бы его не стало».
Берии, единственному из наследников Сталина, придется заплатить жизнью за попытку реформировать страну. Другие предпочли жить на завещанный Сталиным капитал, не афишируя это обстоятельство.
Шумиха в иностранной прессе начала уже раздражать Иосифа Виссарионовича. Он решил, что игра немного затянулась и становится опасной для престижа страны. И 18 октября согласился принять в Сочи американского посла Аверелла Гарримана «24, 25 или 26 числа сего месяца по выбору Гарримана». Последнему предстояло передать послание президента Трумэна, которое в первую очередь служило предлогом выяснить истинное состояние здоровья генералиссимуса.
Тем временем статьи с политическими портретами возможных сталинских преемников продолжали поступать. 19 октября на стол Иосифу Виссарионовичу легло сообщение ТАСС о статье Карла Эванга, появившейся в норвежской «Арбейдербладет» и посвященной Молотову. Автор посетил Москву в 1944 году и встречался с Вячеславом Михайловичем. У Эванга получился настоящий панегирик: «…Молотов является как бы вторым после Сталина гражданином Советского Союза. Причины этого следует искать не в его официальном положении, а скорее в том, что он сам постепенно завоевал себе большой авторитет. Многие, впрочем, считали, что он разделяет второе место с Калининым… Прочное положение Молотова в его собственной стране и великое доверие к нему со стороны его народа нельзя приписать его замечательной деятельности как народного комиссара иностранных дел. Оно коренится и в его многолетней деятельности в революционном движении».
Сталина насторожило, что главу советского внешнеполитического ведомства хвалят в «буржуазной прессе». Публикации такого рода способствовали последующей опале Вячеслава Михайловича.
23 октября Сталину доставили перехват французского радио, сообщавшего из Вашингтона: «В некоторых кругах полагают, что в случае, если глава советского правительства решит покинуть официальное руководство советской политикой, возможно, что его преемником будет маршал Жуков. Поэтому высказанное Жуковым желание посетить США до конца этого года вызвало появление многочисленных комментариев». В тот же день корреспондент лондонской «Дейли мейл» Рона Черчилль утверждала: «Между маршалами Красной Армии идет борьба за власть, борьба за то, кто унаследует сталинское руководство. Жукову, который является «партийным генералом», отдается предпочтение». Она также писала о «кризисе в среде высшего командования и довольно распространенном дезертирстве среди рядовых».
Как известно, по настоянию Сталина маршал Жуков еще в начале октября вынужден был отказаться от поездки в США по приглашению генерала Дуайта Эйзенхауэра. Иосиф Виссарионович, в отличие от западных политиков, отнюдь не желал видеть Жукова своим преемником. Отклики зарубежной прессы, подчеркивавшие, что Жуков пользуется поддержкой армии, еще больше убедили Сталина в необходимости попридержать «маршала Победы». Иосиф Виссарионович не хотел, чтобы созданное им государство после его смерти выродилось в заурядную диктатуру, — если он не успеет совершить последний прыжок к мировому господству, пусть это сделает идущий за ним. В СССР должна была сохраняться диктатура не армии, а идеи, пусть и персонифицированной в личности вождя. Только идея завоевания всего мира под знаменем «пролетарской революции» оправдывала в глазах масс неисчислимые страдания и лишения.
Но вернемся в Сочи. Встреча Сталина с Гарриманом, состоявшаяся 26 октября, на пару недель приглушила разговоры о тяжелой болезни генералиссимуса. Американский посол на следующий день заявил, что Сталин «находится в добром здравии и слухи о его болезни не имеют никаких оснований». Однако, после того как 7 ноября Сталин не появился на Красной площади во время традиционного парада, они вспыхнули с новой силой.
Накануне произошли важные события. К тому времени уже была предрешена реформа силовых структур. Берии предстояло оставить пост наркома внутренних войск, чтобы сконцентрироваться на атомном проекте. Основные карательные функции планировалось сосредоточить в новом Министерстве государственной безопасности, куда из МВД вскоре перешли внутренние войска и основные оперативные подразделения.
B. Н. Меркулов показал себя слабым руководителем и утратил доверие как Сталина, так и Берии. Он возглавлял НКГБ лишь последние два года войны, когда основные карательные функции перешли к СМЕРШу. Но Сталин все равно выражал недовольство, что Меркулов почти прекратил борьбу с «троцкистами». Для нового послевоенного МГБ Всеволод Николаевич никак не годился. Берия и Маленков рассчитывали, что МГБ и МВД возглавят их люди. На МВД они планировали поставить близкого к Георгию Максимилиановичу C. Н. Круглова, а на МГБ — близкого к Лаврентию Павловичу В. С. Рясного. Ведомство госбезопасности имело ключевое значение для политической ситуации в стране. Поэтому 31 октября Берия и Маленков специальной шифрограммой просили Сталина о новом назначении своего протеже: «Представляем на Ваше рассмотрение кандидатуры для укрепления руководства НКГБ. В качестве первого кандидата можно назвать Рясного В. С., работающего в настоящее время наркомом внутренних дел Украины. Рясной в первые два года войны был начальником НКГБ (в действительности — НКВД. — Б. С.) Горьковской области. С этой работы он в июле 1943-го был выдвинут и назначен наркомом внутренних дел Украины. До войны Рясной в течение четырех лет был на оперативной работе в органах ГБ, а взят на чекистскую работу с партийной работы (секретарь райкома комсомола Сталинградской области). Считаем возможным рекомендовать Рясного первым заместителем наркома госбезопасности с тем, чтобы через 1–2 месяца утвердить его наркомом.
В качестве других кандидатов для работы заместителями наркома госбезопасности считаем необходимым назвать следующих наиболее способных и проверенных чекистов, обладающих опытом местной областной работы: Богданов Н. К. — нарком внутренних дел Казахской ССР, Журавлев М. И. — начальник НКВД по Москве и Московской области, Горлинский Н. Д. — уполномоченный НКВД и НКГБ по Эстонии, а до этого начальник управления НКГБ по Краснодарскому краю.
Если Вы одобрите эти кандидатуры, то переговорим с указанными товарищами и представим проект решения».
На тот же день Берия просил разрешения прилететь в Сочи, рассчитывая убедить Сталина утвердить кандидатуру Рясного. Но Иосиф Виссарионович шефа НКВД принять отказался. Он хотел видеть на посту главы МГБ начальника СМЕРШа Абакумова. Рясному, можно сказать, повезло. Если бы министром госбезопасности стал он, то почти наверняка кончил бы также, как Абакумов.
Чекисты, перечисленные в шифрограмме, дожили до пенсии. Рясной все-таки стал заместителем министра госбезопасности, но только в феврале 1952-го, в период нового возвышения Берии. В дальнейшем Василия Степановича вновь ожидала удача — на одну скамью подсудимых с бывшим покровителем он не попал.
Пока вопрос о будущем руководстве МГБ решался совсем не так, как планировал Берия, с новой силой вспыхнула дискуссия о мнимой болезни Сталина. Последнего же все больше раздражало поведение Молотова, делавшего, на взгляд Иосифа Виссарионовича, слишком значительные уступки западным союзникам. 4 ноября было принято постановление Политбюро, осуждавшее Молотова за «манеру отделять себя от правительства и изображать либеральнее и уступчивее, чем правительство». Поводом послужило опрометчивое согласие Вячеслава Михайловича на
