Одет он был в выцветшие шаровары и сарбосовский китель, на голове была намотана чалма.
Хасан обратился к нему на таджикском языке, чабан начал что-то возбужденно отвечать, показывая рукой в сторону Грековского блока. Хасан, перебив чабана, стал на него кричать, а я стоял и наблюдал за ними. Мне было тревожно за Хасана, в таком возбуждении он мог вытворить все что угодно. Вдруг Хасан резко вытащил штык-нож из сапожка и приставил его к горлу чабана. Вот этого я и боялся и, подскочив к ним, схватил Хасана за руку, в которой он держал нож.
— Э, Хасан, ты че делаешь, оставь этого деда в покое.
— Юра, уйди нах-й! Не лезь, я сам разберусь с этим чертом. Он ох-ел ваще.
— Да знаю я твои разборки, сейчас завалишь его, а потом жди подлян от этих духов.
Бараны в это время продолжали идти дальше, и отошли от нас метров на пятьдесят, приближаясь к спуску в низину.
Хасан что-то крикнул чабану в лицо и, убрав нож от его горла, резко оттолкнул его, старик сделал пару резких шагов назад и чуть было не сел на задницу. После чего Хасан заткнул нож на место, вскинул автомат, передернул затвор и выпустил очередь по отаре баранов. Несколько крайних баранов повалились на землю, остальные с криком побежали дальше к речке. Я заметил, что два барана лежали и трепыхались в пыли, два лежали без движения, а один, прихрамывая на заднюю ногу, с криком бежал за отарой.
— Хасан, ты че делаешь — придурок!? — воскликнул я.
— Я бля сейчас все стадо перестреляю, и этого придурка пристрелю.
— Да объясни ты, че происходит?
— Не хочет давать по-хорошему, говорит, «на вас баранов не напасешься, если каждому давать, то баранов на всех не хватит», жалуется, что Грек одного барана забрал у него.
«Ну слава богу», подумал я, хоть пастуха Хасан не пристрелил. Чабан в это время что-то кричал, размахивая руками, постоянно вспоминая Аллаха.
— Че он кричит? — спросил я Хасана.
— Наверно хочет, чтоб я его застрелил, — сказал Хасан и ткнул дуло автомата в лицо пастуху.
Тот мгновенно заткнулся и уставился перепуганным взглядом в Хасана.
— Хасан только не убивай его, ну тебя нахер.
— Это будет от него зависеть, он кричит, что пожалуется нашему командиру на то, что мы издеваемся над мирными жителями и грабим их. Сейчас я ему пожалуюсь, рожа ох-.евшая.
Сзади послышались шаги, я обернулся и увидел Туркмена. Теперь я был за Хасана спокоен, Туркмен не даст ему напороть глупостей.
— Что за стрельба у вас тут!? — крикнул, приближаясь к нам, Туркмен.
— Да вон, Хасан рога мочит, — ответил я.
— Хасан, че такое? — спросил Туркмен.
— Че такое, че такое! Козел этот ох-ел ваще. По-хорошему барана дать не хочет, да и еще угрожает — душара вонючий. А откуда я знаю, может он дух, может он специально тут ходит и высматривает наши блоки, — рассуждал Хасан, тыкая чабана в грудь стволом автомата.
— Вон кто-то уже к нам едет, — сказал я пацанам, показывая на полосу пыли.
— Если это пьяный комбат, то пиз-ы получим, если замполит, то будем слушать лекцию о мародерстве среди советских военнослужащих, — выразил свою мысль Туркмен.
— Пусть уж лучше пьяный комбат, чем этот проповедник, — сказал я.
— А если это командир? — спросил Хасан.
— Не, командир не приедет, у него без нас делов хватает, — ответил Туркмен.
— Черт, смотрите, там два БТРа, сейчас и пиз-ы получим, и лекцию послушаем, — сделал я заключение.
— Я потом этого урода точно пристрелю, когда он обратно будет идти, — не унимался Хасан.
— Слушай Хасан, хорош париться! Тебе же говорят, что потом духи из этого кишлака подляны нам начнут строить, и блок Грека пострадает в первую очередь, они ближе всех к кишлаку стоят. Че, хочешь мужиков подставить, да? — пытался я убедить Хасана.
— Да ладно, пошел он нах-й этот дух, не буду я его трогать, — ляпнул Хасан.
— Да уж сделай одолжение, — сказал с издевкой Туркмен.
БТРы подъехали ближе, и стало видно, что первым ехал комбат, а за ним ротный. Чабан, заметив на БТРах офицеров, немного успокоился.
— Ротный с комбатом едут, — сказал Хасан.
— Без тебя видим, — ответил я.
Мы стояли в ряд и ждали приближающиеся машины, пастух стоял немного в стороне, и поглядывал то на нас, то на подъезжающие БТРЫ.
Вот подкатил БТР комбата и, развернувшись к нам боком, остановился, за ним подъехал БТР ротного. Комбат к нашему счастью, был трезв как стеклышко, он спрыгнул на землю и спросил:
— Ну, что у вас здесь за ху-ня?
— Да вот, пастуха остановили, товарищ майор, пытался пройти через блоки, — ответил Хасан.
— А что за стрельба? — опять спросил комбат.
Тут подбежал чабан, он остановился между нами и комбатом, и начал что-то возбужденно говорить, показывая на Хасана, потом он стал изображать жестами стрельбу и показывать пальцем в сторону отары, которая уже спустилась в низину и подходила к реке. Хасан что-то крикнул чабану, но тот продолжал тараторить и размахивать руками, всем видом показывая свое недовольство по отношению к нам.
— Гараев, скажи ему, пусть заткнется! — крикнул с брони ротный.
Хасан стал что-то объяснять чабану, но тот ни как ни унимался.
— Да у-би ты ему прикладом по башке, наконец! — не выдержав, крикнул комбат.
Хасан откинул приклад и сделал шаг к чабану, который, моментально сообразив, в чем дело, сразу заткнулся.
— Баранов вы пох-ярили? — спросил Комбат.
— Да, товарищ майор, — ответил негромко Хасан.
— Мудаки, вашу мать. Савин, разбирайся сам со своими долбае-.ами! — крикнул комбат, после чего запрыгнул на броню, что-то сказал своему водиле и показал пальцем в сторону валяющихся баранов.
БТР комбата отъехал, а мы стояли и наблюдали за ним.
— Комбат сам за баранами приехал, — сказал я.
— Всех, я думаю, не заберет, — отозвался Туркмен.
— Вы, товарищ старший лейтенант, тоже за бараном приехали? — спросил Хасан.
— Приехал может и не за бараном, но уеду с бараном, — ответил ротный.
Машина комбата остановилась, из люка выскочил водила и закинул на броню пару баранов, после чего они спокойно укатили.
— Так, разбираться с вами не х-й, все равно до вас дураков ни черта не доходит. Гараев, сколько баранов прибил? — спросил ротный.
— Четырех, — буркнул Хасан.
— Одного я забираю, а один вам останется, это вам за проявленную инициативу. Пастуха не трогайте. Гараев, ты понял, что я сказал?
— А че сразу Гараев? — возмутился Хасан.
— Заткнись, и не выводи меня. Я еще раз повторяю для долбое-ов, пастуха не трогать. Гараев, ты меня понял?
— Да понял я все, — огрызнулся Хасан.
