"Жуковка" — выдающееся учебное заведение СССР и России. Здесь, как принято говорить, ковались научные и технические кадры нашей авиации и космоса. Это воистину так. По окончании в 1950 году Академии Чембровский и стал специалистом по самолетостроению. В этом большая доля заслуг его преподавателей Б. Н. Юрьева, Б. С. Стечкина, М. А. Лаврентьева, С. В. Ильюшина, А. С. Яковлева, А. И. Путилова, В. Ф. Болховитинова и других. Чембровский учился с удовольствием, выступал на научных конференциях, семинарах, защищал авторские изобретения и предложения. Однако в адъюнктуру не взяли, несмотря на отличные успехи, "органы" вспомнили биографию его отца. Кстати сказать, в этом же году ему присвоили воинское звание "старший лейтенант". Пять лет тянули с этим немудреным повышением!
Олег Чембровский становится преподавателем высшего Рижского инженерно-авиационного училища ВВС, однако вскоре его вызывают в Москву — сказалось действие письма Олега Александровича на имя Маленкова, в письме Чембровский предлагал к разработке идею нового двигателя для самолетов.
Так Чембровский оказался в числе сотрудников НИИ-1 Министерства авиапрома, руководителем его был Б. В. Раушенбах, а научным — М. В. Келдыш. Заметим: в те годы именно в этом институте начались работы по проектам "Буран" и "Буря".
Олег Чембровский возглавил научно-техническое направление группы по разработке ЗИП — зенитного истребителя-перехватчика, в работах участвовали знаменитые впоследствии локаторщик А. В. Виницкий, планерист Н. И. Егоров, руководителем группы назначается В. Н. Успенский, соратник А. Н. Туполева. Медицинское направление, то есть разработку кресла летчика, его особенности и прочее осуществлял В. И. Яздовский. Общее кураторство осуществлял маршал Е. Я. Савицкий.
В 1954 году в системе войск ПВО страны принято решение создать при Главкоме научно-технический комитет. Маршал Савицкий высказал мысль, что было бы желательным, если бы Олег Чембровский возглавил в этом комитете направление по развитию истребительной авиации. Так О. А. Чембровский стал постоянным членом научно-технического комитета войск ПВО страны, в котором он работал по проблемам перевооружения ИА и превращению ее в ракетоносную ударную силу.
Конкретная работа велась во многих научных и технических центрах СССР, в том числе и в Калинине (ныне Твери).
Людей, подобных Олегу Александровичу Чембровскому, в нашей стране тысячи. Смысл их жизни в творчестве, они порой не имеют сил противостоять мелочным, но неприятным ударам жизни, в частности, ударам весьма мощной бюрократически-номенклатурной подсистемы в армии и обществе. В 1967 году ему обещано было звание генерал-майора, однако "доброжелатели" в высших структурах Министерства обороны вычеркнули его из списка. Это заставило Чембровского досрочно покинуть ряды Вооруженных Сил. Однако высокие посты на "гражданке" сами его поджидали: он избирается завкафедрой механики Авиационно-технологического института им. Циолковского, заведующим лабораторией ЦНИИМАШ. Чембровский принимает приглашение и избирается заместителем председателя Дальневосточного научного центра.
В 70–90-е годы Олег Александрович работает над различными проблемами космонавтики, дирижаблестроения, нетрадиционных способов транспортировки грузов. С 1968 по 1978 годы его избирают председателем Комитета космонавтики ДОСААФ СССР, по его инициативе Комитет преобразовывается в Федерацию космонавтики СССР. По инициативе опять-таки О. А. Чембровского 28 марта 1991 года создается на общественных началах Академия космонавтики им. К. Э. Циолковского, первым вице-президентом избирается Чембровский.
Нет, Олег Александрович не был только технарем. В 1976 году он получает приглашение от ректора Московского института инженеров гражданской авиации, профессора И. С. Голубева занять должность профессора математики. Он читает специальные разделы по конформному отображению, теории вычетов, функции комплексного переменного, теории множеств, теории вероятности, операционному исчислению, Булевой алгебры, уравнениям математической физики.
Умер этот неординарный ученый и человек 12 ноября 2000 года, похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.
УЧЕНЫЙ с мировым именем, талантливый организатор, он был доброжелателен с людьми, в том числе со своими сотрудниками. "Разбирался в людях очень хорошо, умел отфильтровывать ненужных, но без унижения человеческого достоинства. Это был генератор необычных идей и на них проверял других. Никогда не был жестким, тем более жестоким, но всегда — принципиальным, а потому испытал много конфликтных ситуаций", — вспоминает его коллега по НИИ-2 МО Евгений Лычев.
…Это было первое поколение людей, начавших штурмовать космос. Другие продолжат его.
P.S. Автор благодарит бывших сотрудников 2 ЦНИИ МО Евгения ЛЫЧЕВА и Виктора МОСКАЛЯ за содействие в публикации и предоставленные материалы.
Борис ЕРШОВ
КАРАВАН+Я (Тверь), N 015
16.4.2003
Ученый тамада
(Из воспоминаний Л. Я. Розенблюма. Между наукой и программированием).
Владимир Валериянович ("Вова") Чавчанидзе был директором Института кибернетики Академии наук Грузии. Физик по образованию, он был отличным директором и неповторимым тамадой. Раз в пять лет в Ленинграде отмечалась годовщина создания секции кибернетики при Доме ученых на Дворцовой набережной, организованной профессором Леонидом Павловичем Крайзмером. Праздник переносился, если Чавчанидзе не мог приехать.
Мы с ним познакомились несколько ранее, на почве закрытых (т. е. секретных) конференций. Первая из них состоялась в Петергофе, в институте морских инженеров, носившем именование в/ч 3089. Там Вова поразил нас новым доказательством теоремы о функциональной полноте. Он сказал с неповторимым кавказским акцентом: "Функция И (или ИЛИ) есть, инверсия есть, а третья функция нам никогда не помешает!".
Вторая конференция, по бионике, проходила в НИИ 33 в Гавани. Попутно замечу, что кто-то спросил американского ученого Фейгенбаума, бывшего одно время советником президента Кеннеди по науке, что такое бионика. Подумав, ученый ответил, что это есть способ выбивания денег из военных. Так вот. На конференции пару дней подряд всем голову морочил некий Болтунов, придумавший так называемый генератор порядка. Никому не удавалось расколоть Болтунова и его сотрудников, пытавшихся зашифровать принцип работы устройства и область его применения шепелявой малограмотностью. На второй день на трибуну вышел Вова и закатил речь по-грузински. В зале сначала воцарилась мертвая тишина, которая позже перешла в гул. Насладившись всеобщим возмущением, Вова царственным жестом призвал к молчанию. Заключительная часть его речи была лаконична и произнесена по-русски. Он сказал: "Ничего не поняли — да? Тогда какого черта вы позволили этим прохвостам дурачить нас целых два дня? Послушай, дорогой, стыдно!".
