Нужно признать, что практически все из этих аргументов являются уязвимыми. Прежде всего, неясны мотивы, по которым Сталин мог решиться на столь рискованный шаг. Киров, как уже говорилось, не составлял никакой политической конкуренции Сталину и был его верным клиентом. Не слишком убедительны также конкретные доводы. Начнем с оружия. Представление о том, что наличие револьвера у Николаева было фактом исключительной важности, неверно. В начале 1930-х годов еще не существовало тех строжайших ограничений на владение оружием, которые начали внедряться позже, в том числе под влиянием убийства Кирова. Револьвер Николаева был приобретен им в 1918 г., когда страну буквально наводнило оружие. Николаев владел им вполне легально в течение 16 лет[361]. И это не было исключением, по крайней мере для членов партии.
Теперь о задержаниях Николаева сотрудниками НКВД до 1 декабря и его «чудесных» освобождениях. Документально установлен один такой инцидент, а не несколько, как иногда говорится в литературе. 15 октября 1934 г. Николаев был задержан сотрудниками НКВД у дома Кирова, но вскоре освобожден. Судя по показаниям самого Николаева, в тот день он случайно встретил Кирова и его сопровождающих и пошел за ними до дома Кирова. Однако подойти к Кирову ближе, чтобы вступить в разговор, не решился. «Тогда у меня не было мысли о совершении убийства», – утверждал Николаев на допросе 2 декабря. Проверив документы, Николаева отпустили. После убийства Кирова этот факт, зафиксированный в сводках происшествий, специально расследовался. Сотрудники НКВД, освободившие Николаева, объяснили свой поступок просто и убедительно. Личность Николаева была вполне установлена. Он предъявил партбилет, а также старые удостоверения о работе в Смольном. Поэтому попытка Николаева подойти к Кирову с просьбой о предоставлении работы была признана «естественной и не возбуждающей подозрения»[362]. Если же предположить, что Николаева освободили по приказу сверху, то этот факт невозможно было бы скрыть во время следствия в декабре 1934 г.
Одно из центральных мест в версии заговора против Кирова занимает гибель охранника Борисова. Со второй половины 1933 г. численность охраны Кирова возросла до 15 человек. Каждый охранник имел свои функции. В обязанности Борисова входило встречать Кирова у подъезда Смольного, сопровождать его до кабинета, находиться в приемной во время работы Кирова и сопровождать его обратно от кабинета до выхода из Смольного. Кроме Борисова, охрану Кирова при передвижении по коридору третьего этажа обеспечивал еще один сотрудник НКВД – дозорный подвижного поста Н. М. Дурейко[363]. В момент убийства он двигался навстречу Кирову по малому коридору. Можно сказать, что Дурейко не успел предотвратить теракт в той же мере, что и Борисов, следовавший за Кировым. Однако интереса к Дурейко, разделявшему ответственность за охрану Кирова с Борисовым, сторонники версии заговора не проявляли. Хотя логичным выглядит вопрос: если «заговорщики» расправились с Борисовым, то почему оставили в живых Дурейко?
Знаменитое отставание Борисова от Кирова, которое позволило Николаеву совершить выстрел, при внимательном изучении фактов не выглядит столь уж таинственным. Представьте себе 53-летнего охранника, который служит у Кирова с 1926 г., с момента перевода Кирова в Ленинград. Все эти годы изо дня в день он неотступно следует за хозяином, охранять которого совсем непросто. По многим свидетельствам, Киров не любил, когда охранники следовали за ним слишком близко, а иногда позволял себе даже убегать от телохранителей. Борисов все это знал и старался не досаждать шефу. 1 декабря в коридоре Смольного он, как обычно, держится на расстоянии. К тому же Киров несколько раз останавливается в коридоре для коротких разговоров. В такие моменты близко подходить к Кирову Борисов тем более не хотел. Ничего необычного в этом не было.
2 декабря Борисова решила допросить московская комиссия. Его срочно отправили в Смольный в сопровождении двух сотрудников НКВД. Все легковые машины были в разгоне (факт вряд ли неожиданный, если учесть приезд в Ленинград огромного десанта из Москвы), и Борисова повезли на грузовике. Автомобиль оказался неисправным. Водитель потерял управление и въехал в один из домов. Борисов, сидевший как раз у того борта машины, который врезался в стену, ударился об эту же стену головой. Не приходя в сознание, он скончался в госпитале. В основном такую картину рисуют данные расследований и экспертиз, проведенные в разное время[364]. Эта картина представляется вполне убедительной. Сторонники версии заговора отрицают случайность аварии. Они утверждают, что Борисов был убит. При этом без ответа остается, возможно, главный вопрос: каким образом допрос Борисова Сталиным мог угрожать «заговорщикам»?
Очевидно, что версия об участии Сталина в убийстве Кирова является типичным примером теории заговоров. Она исходит из того, что извлеченная выгода является главным доказательством причастности. Она отрицает возможность случайностей и обычной бестолковщины. Хотя именно такие предположения, учитывая все обстоятельства теракта в Смольном, напрашиваются в первую очередь. Кроме того, «заговору» Сталина придается такое значение, какого он явно не заслуживает. Даже если предположить, что Сталин действительно был организатором убийства Кирова, это немногое добавляет к пониманию истории сталинского периода и самого Сталина. Такое преступление можно было бы назвать самым безобидным из того, что совершил советский диктатор.
По свидетельству родственницы Сталина Марии Сванидзе, вождь тяжело переживал убийство Кирова: «Он осунулся, побледнел, в глазах его скрытое страданье». «Осиротел я совсем», – сказал Сталин своему шурину Павлу Аллилуеву[365]. Эти свидетельства, как и сама сталинская печаль, не выглядят невероятными. У многих тиранов крайняя жестокость и безразличие к смертям миллионов вполне уживались с сентиментальными чувствами, если не сказать, с любовью в отношении близких. Убийство Кирова дало Сталину возможность продемонстрировать оба эти качества. Смерть друга он вполне цинично использовал для организации новой кампании террора. Жертвами «кировского потока» были не только бывшие оппозиционеры, ложно обвиненные в подготовке теракта Николаева. В лагеря и ссылку отправились многие тысячи жителей Ленинграда из числа так называемых «бывших» – бывшие дворяне, чиновники, офицеры, священнослужители и т. д. Активизировались аресты по политическим статьям и чистка партии.
