Как разыскать двух человек на необъятной земле, среди миллионов освобожденных из тюрем, массами двинувшихся с севера и востока и смешавшихся с миллионами беженцев с запада? Если не поможет его величество случай, дело гиблое. Но случай помогает.
Я лежал в группе бродяг на одном из грязных среднеазиатских вокзалов и искал оказии влезть в поезд без билета. Была ночь, я заснул. Сквозь сон услышал голос женщины, рассказывавшей о медных рудниках на Урале. Таких рассказов я успел наслушаться и почти не обращал, внимания на еще один. Вдруг слух резанула знакомая фамилия — Гальперин, и я, не колеблясь, спросил в темноту:
— Извините, Гальперин, о котором вы рассказываете, случайно не адвокат?
— Да.
— Он из Варшавы?
— Да.
— Он был в ссылке с женой?
— Да.
— Ее зовут Рахель?
— Да, да, вы их знаете?
Так мне удалось разыскать сестру с мужем. Тогда я еще не знал, что, кроме них, никого из моей семьи не осталось в живых.
Вместе с моими родными и их подругой по ссылке Леей Витковска мы застряли в маленьком узбекском городке Джизак между Ташкентом и Самаркандом.
Лея Витковска была очень душевная женщина. Когда-то она была активисткой Бунда (везло мне на бундовцев). Выехав из Советского Союза спустя несколько лет, она выступила перед комиссией ООН с показаниями об условиях жизни и труда на советских медных рудниках. Она рассказала международной комиссии то же, что рассказала мне в Джизаке при свете керосиновой лампы — как рискуют жизнью и здоровьем шахтеры, спускаясь на большую глубину под землю на лестницах, связанных одна с другой. Расстояния между поперечинами слишком велики, и рабочим приходится в темноте, над пропастью искать ногами следующую вслепую; прогнившая перекладина часто ломается под ногами, и тогда инвалидность и даже смерть грозит не только человеку, повисшему на руках над бездной, но и его товарищам, не услышавшим вовремя предупредительного крика. Она рассказала о двенадцатичасовом рабочем дне, о скудном питании рабочих и яствах, которые получают работники НКВД.
Но когда Лея Витковска закончила свой рассказ — не в Джизаке, а в ООН, — один член комиссии заявил: «Нам известно, что эта женщина — профессиональная шпионка».
Лея Витковска и ее подруга жили в Куйбышеве, куда на время переехало советское правительство, и они рассказали мне об аресте двух руководителей Бунда Альтера и Эрлиха. НКВД арестовал этих двух деятелей партии, против которой с таким пылом в свое время выступал сам Ленин, сразу после падения Польши и приговорил к обычному сроку — к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Они были освобождены по амнистии польским гражданам, приехали в Куйбышев и вступили в контакт с польским представительством и советским правительством. Однажды их пригласили на встречу с главой НКВД Берией. С этой «дружеской» встречи они не вернулись. Другие активисты Бунда написали Лее Витковска, что «Виктор и его друг заболели тяжелой болезнью». Через несколько месяцев было опубликовано официальное сообщение о том, что два руководителя Бунда казнены за «содействие немецкой армии».
Если я решусь утверждать, что Альтер и Эрлих стали жертвами нападения Японии на Пирл-Харбор, меня наверняка обвинят в пристрастии к парадоксам. Но я убежден, что это не парадокс. На судьбу человека часто влияют далекие международные события, а он и близкие ему люди этого даже не чувствуют.
Альтер и Эрлих были нужны Советскому Союзу до тех пор, пока Соединенные Штаты не были втянуты в мировую войну. Зимой 1941 года немецкие дивизии были остановлены на подступах к Москве и Ленинграду, но общее положение оставалось чрезвычайно серьезным. В день Октябрьской революции, 7 ноября, выступая на Красной площади, Сталин счел нужным утешить народ: «Война продлится полгода, может быть — год»… Странное заявление для диктатора с репутацией реалиста.
Советская Россия остро нуждалась в помощи западных держав, в первую очередь Соединенных Штатов. Британия начала помогать Советскому Союзу сразу после нападения Германии на Россию, но помощь невоюющих Соединенных Штатов задерживалась, откладывалась и по своим масштабам никак не могла удовлетворить потребности Советского Союза. Стремясь к скорейшему увеличению американской помощи, советское правительство различными путями влияло на общественное мнение США. С этой целью Кремль создал Еврейский антифашистский комитет, обратившийся к евреям всех стран мира с призывом о помощи; для этого же Советский Союз намеревался отправить Альтера и Эрлиха в Америку в составе делегации Антифашистского комитета.
7 декабря 1941 года японские самолеты потопили Тихоокеанский флот Соединенных Штатов. Америка вступила в войну с Японией и Германией, стала воюющей стороной. Тем самым России, остановившей немецкие дивизии и не давшей им объединиться с японским союзником, обеспечен был непрерывный колоссальный поток оружия, боеприпасов и продовольствия из США. Альтер и Эрлих оказались ненужными для обработки американской общественности — вполне хватало собственных, советских «антифашистов», вроде Михоэлса и Фефера. Но Альтер и Эрлих всегда были противниками большевиков, и на них распространяется закон мести; кроме того, они были патриотами Польши и требовали признания прав Польши на территорию к Востоку от Буга. Опасный, но желательный элемент может жить в России, но опасному и нежелательному НКВД не оставляет шансов: его ждет уничтожение. Со вступлением Америки в войну решилась судьба Эрлиха и Альтера: им суждено было умереть в качестве «немецких шпионов».
Я узнал о повторном аресте лидеров Бунда. То, что это произошло буквально на глазах польского посла, заставило меня вновь искать способа вступить в польскую армию. Я уже пытался сделать это и раньше, до встречи с сестрой, но безуспешно. Я искал на просторах России польскую армию, но вскоре понял, что польская армия вовсе не ищет меня. «Евреи нежелательны», — сказали поляки, и слух об этом пронесся по всей стране. Сталин якобы сказал Сикорскому и Андерсу, военачальникам польской армии в Советском Союзе, что евреи бывают хорошими военными администраторами, инженерами и врачами, но воевать они не умеют. Не хотелось верить этому слуху. Мы думали, что поляки намеренно распространяют его для оправдания проводимой ими дискриминации польских евреев.
Спустя несколько лет я убедился, что слухи были правильные. Антиеврейская солидарность сблизила таких разных людей, как Сталин и Молотов, с одной стороны, и генералы Сикорский и Андерс — с другой.
В своих мемуарах генерал Андерс приводит полную стенограмму переговоров Сталина с польскими представителями. Среди прочего приводится следующий обмен мнениями:
