черепицы, железные листы, стекла, вода, град, снег». В Гостином дворе уцелели только каменные лавки с товарами, а многочисленные деревянные смыло. Повалило несметное количество оград и заборов, одну избу водой унесло на противоположный берег Невы. На одиннадцать верст вокруг Петербурга лежали трупы людей и животных.
Именно тогда Екатерина тщательно разработала знаки и сигналы «штормового предупреждения». Через три недели после наводнения последовал ее указ вице-президенту Адмиралтейств-коллегий и командиру галерного флота графу Чернышеву: «Когда в Коломнах и в Галерной гавани вода начинает выходить на берег, то дан будет сигнал: тремя выстрелами из пушек; и будет поднято на шпице всех четырех сторон по красному флагу, а ночью три фонаря; также пойдет барабанщик бить в барабан; в случае же сильной опасности для всех жителей из Адмиралтейской крепости будет сделан сигнал пятью выстрелами из пушек и выставлены будут на адмиралтейском шпице со всех сторон белые флаги, а ночью по два фонаря». Императрица приказала генералу Бауру составить точный план Петербурга с обозначением всех мест наводнений и наибольшего подъема воды. Кроме этого в «наиопаснейших местах» стали постоянно дежурить небольшие суда, чтобы при необходимости спасать людей – первая в истории России постоянная спасательная служба.
В следующие сорок семь лет случалось еще несколько наводнений – скорее подъемов воды выше ординара, не принесших особого ущерба и уж тем более не повлекших за собой человеческие жертвы. А вот 5 ноября (снова этот роковой ноябрь!) 1824 года случилось самое настоящее Наводнение Века…
Как не раз бывало в мировой истории, его приближение заранее почувствовали твари неразумные. «Первыми его почуяли коты и дети».
Самые, пожалуй, обстоятельные и подробные воспоминания о наводнении оставил И. И. Мартынов, профессор и журналист, – в дальнейшем я не раз буду его цитировать. Еще в августе (!) он как-то прогуливался по Петровскому острову со знакомой дамой, и та обратила его внимание на странное поведение муравьев: они всем немаленьким «трудовым коллективом» средь бела дня переселялись на жительство на верхнюю перекладину ворот. В ответ на удивление дамы Лебедев преспокойно ответил:
– Это весьма дурно, сударыня. В тот год, когда быть наводнению, муравьи всегда делают гнезда свои на местах возвышенных. В нынешнем году быть большой воде; советую вам поселиться повыше.
Неизвестно, последовала ли дама доброму совету, но сам Лебедев, никаких сомнений, заранее перебрался на возвышенность.
Рассказывали и о кошке, за несколько дней до наводнения перенесшей своих новорожденных котят на верхнюю ступеньку лестницы в доме, которой вода так и не достигла.
Ничего невероятного или мистического в этих историях нет. Давно известно, что животные, птицы, насекомые (а также и пресмыкающиеся) наделены каким-то шестым чувством, позволяющим им заранее предвидеть всевозможные стихийные бедствия. Животные (и муравьи тоже) устраивают жилища на том уровне, куда не доберется вода, змеи перед землетрясением массами выползают из нор. И так далее. В Японии с давних пор держат в аквариуме рыбку особой породы в качестве предсказателя землетрясений. Рыбка, обычно спокойная, перед очередным сотрясением почвы начинает метаться по аквариуму – и никогда не ошибается. (В этой связи интересно было бы выяснить, как вели себя домашние животные перед тем, как ураган «Катрина» обрушился на Новый Орлеан, – вполне возможно, мы узнали бы немало интересного.)
Причем порой грядущее бедствие предвидели не только братья наши меньшие, но и люди. Мартынов: «Чрезвычайно занимательно то обстоятельство, что нашлись люди, которые наперед предчувствовали общее бедствие, – одни с помощью инстинкта, другие с помощью примет, третьи при пособии науки. Аптекарь Имсен за два дня до наводнения перебрался из нижнего этажа в верхний. Приятель спрашивал, зачем он это делает, и стал над ним подшучивать. “Я буду смеяться, когда вы будете плакать”, – услышал он в ответ. Тогдашний физик и механик Роспини за несколько дней до наводнения увидел, что барометр его упал так низко, как он никогда не слыхал. Это обстоятельство его так встревожило, что он чуть не помешался в уме».
(К слову. Хотя не такая уж давняя катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС была вызвана не силами стихии, а человеческим головотяпством, я слышал от живших поблизости, что перед аварией в некоторых домах выли и метались собаки, очень беспокойно вели себя кошки. Охотно верю.)
Накануне наводнения был сильный ветер, ночью разразилась гроза. «Штормовое предупреждение» дали в точности с предписаниями еще Екатерины II: на шпиле Адмиралтейства зажгли фонари, начали стрелять пушки в Петропавловской крепости и Галерной гавани. Вот только горожане это проигнорировали: последнее опустошительное и унесшее сотни жизней наводнение было сорок семь лет назад, и память о нем как-то сгладилась… Так что часам к десяти утра на набережной собрались целые толпы – поглазеть на прибывающую воду. Между тем уже были затоплены деревни на берегу Финского залива и острова в дельте Невы, люди спасались на сорванных крышах домов, воротах, бревнах, второпях смастеренных плотах… Е. Ф. Комаровский, член Комитета помощи пострадавшим от наводнения: «На четвертой версте, по Петергофской дороге, находился казенный литейный чугунный завод; оный стоял на самом взморье; деревянные казармы были построены для жительства рабочих людей, принадлежавших заводу. В 9 часов утра ударили в колокол, чтобы распустить с работы людей; все бросились к своим жилищам, но было уже поздно, вода с такой скоростью прибыла, что сим несчастным невозможно было достигнуть казарм, где находились их жены и дети; и вдруг большую часть сих жилищ понесло в море».
В городе об этом еще не знали, и зевак собралось изрядное количество. Однако к полудню вода хлынула через парапеты набережных, из уличных люков над подземными трубами забили настоящие фонтаны. Тут только кинулись спасаться – на верхних этажах домов и крышах, на фонарях, на деревьях, на плывущих по улицам каретах без лошадей. Небо из-за грозовых туч стало почти черным, в воздухе стаей вспугнутых ворон кружили железные листы, сорванные порывами ветра с крыши Главного штаба. Волны гуляли по Дворцовой площади, бились о стены Зимнего дворца. Образовалось огромное озеро – вода из Невы затопила площади. Невский проспект превратился в широкую бурную реку, струившуюся до Аничкова дворца. С ней соединилась река, текущая по Мойке, вода несла вырванные с корнем деревья, бревна, размытые поленницы, мебель, вообще все, что держалось на плаву.
Комаровский: «Известно, что на Петербургской стороне все почти обывательские дома деревянные и в один этаж, кроме Большого проспекта. Во всех сих домах ветром разбило стекла, а вода разрушила печи, там многие ветхие дома были совсем снесены».
Летний сад завалило принесенными водой бревнами и дровами – а многие деревья, как сорок семь лет назад, вывернуло
