Проводив ночного гостя, Сергей Георгиевич подпер рукою щеку и уставился на хилый огонек коптилки. Провал Чемеркина… Кто же проник, кто же орудует? Сомнений не оставалось: провокатор находился где-то рядом, он знает много, и враг с его помощью всякий раз наносит неожиданные, а потому болезненные удары. Вспомнился рассказ молодых ребят, Саши Фадеева и Игоря Сибирцева, о том, как им чудом удалось избежать ареста перед самым уходом сюда, в тайгу. Задержись они в квартире минут на десять, арест был бы неминуем. В контрразведке узнали, что они отправляются в партизанские районы с заданием партийного центра, несут с собой инструкции… Кто же выдает? Положение гнуснейшее: приходится подозревать чуть ли не каждого…
Этой же ночью Сергей Георгиевич написал письмо Ольге. Он советовал ей оставить Владивосток и перебраться в какую-нибудь деревню. Находиться в городе, под самым боком контрразведки, становилось опасно. Кроме того, он втайне надеялся на встречу. Ребенка, дочери Ады, родившейся недавно, он еще не видел…
Длинные бечевки свежего лыка окрашивали пальцы зеленью. Старый охотник Сима, снисходительно покуривая, наблюдал, как неумело возится Лазо, и приговаривал:
— Лапти в тайге — первое дело. Идешь, как тигра, сам себя не слышишь. Ну и ногам опять же удовольствие.
Самодельные лапти старик называл по-сибирски: «баретки в сорок четыре клетки». Помощь его Сергей Георгиевич отклонил с самого начала — хотелось сплести самому, своими руками. Сима лишь указал подходящее ореховое дерево и показал, как аккуратно драть лыко.
— Пятку-то выплетай, выплетай! — не утерпел старик и кинулся показывать. — Тяни, не бойся. Лыка, она крепкая.
Рассматривая первый лапоть, охотник долго почесывал затылок и не произнес ни слова. Зато второй он похвалил от всей души.
— Сам видишь, дело нехитрое. Теперь недели две никакого горя не будешь знать. А там — опять. Только запомни: орешину выбирай не шибко старую, но и не молодую.
Из тайги цепочкой по тропинке брели усталые разведчики. Сегодня, в последний день перед началом операции, партизаны не спускали глаз с намеченных объектов. После обеда вместе со старым охотником Сергей Георгиевич отправился к реке: своими глазами глянуть на вражескую сторону.
Лагерь партизан жил будничной жизнью. Дымили костры, варилась пища. Лазо и охотник Сима поминутно здоровались, прикасаясь к шапкам. Возле одного костра шел разговор о том, что предстояло делать сегодняшней ночью.
— Нет ничего хуже, чем рвать мосты, — признавался чернявый парень, пробуя ложной из кипевшего котелка. — Рвешь, а сам думаешь: свое добро губим. Взорвать его — минута, а ну-ка почини потом! Строить их — уметь надо. Ему бы до скончания века стоять, а рвешь. До того это не по-хозяйски, ей богу, аж заплакал бы!
Костры остались позади, охотник Сима показывал дорогу. Сергей Георгиевич с трудом поспевал за сухопарым стариком, удивительно легким на ногу. Пробравшись к берегу, он долго рассматривал американский лагерь. Поместительные палатки окружали окопы полного профиля. Для пулеметов и орудий оборудованы специальные укрытия. В стороне от солдатских палаток белели длинные строения. Там помещались вещевые и продовольственные склады.
По дорожке вдоль палаток мерно расхаживал часовой с карабином. Лазо дождался смены караула и отправился обратно в лагерь.
От Ильюхова прискакал нарочный. В коротенькой записке Ильюхов сообщал, что с наступлением темноты партизанские отряды выступают на исходные позиции.
Долго горел и никак не мог погаснуть пышный летний закат. Монотонно журчала быстрая речка. Небо постепенно бледнело и становилось выше. В прохладном вечернем воздухе засновали бесшумные летучие мыши.
На крыльце школы сидели двое почтенных партизан.
— Живут, понимаешь, эти самые элементы по городам, в енотовых шубах, бородки козликом…
Возле пылавшего костра раздавались взрывы хохота. Слышался тенорок нарочного, прискакавшего от Ильюхова.
Не обращая внимания на молодежь, старый охотник Сима пристроился поближе к огню и придирчиво проверял свою берданку, перебирал патроны. Несколько штук он заново перезарядил. К ночному бою старик готовился, словно к большой и опасной охоте.
В полночь раздалась команда потушить костры. Сергей Лазо двигался с передовым дозором. Вышли к реке. Разговоры и курение были запрещены. До противника оставалось метров триста.
Медленно тянулись минуты ожидания. Внезапно командующий замер: он учуял табачный дым.
— Кто там курит, черт возьми? Безобразие!
Курил верзила Митька.
— Да я незаметненько, в рукав… Никакого, понимаешь, терпежу!
— Сдай оружие! — свистящим шепотом приказал Мелехин. — Ну, быстро. Я кому говорю? Распустились… И — марш назад. Чтоб я тебя больше не видел. Потом разберемся.
— Ну, ну, ты не шибко-то… — заартачился Митька. — Ты тут не самый главный.
Мелехин взвел курок.
— Я кому сказал?!
Наконец справа послышалась беспорядочная пальба. Небольшая группа партизан начала отвлекающий бой. Этот бой по плану должен был убедить противника, что партизаны намерены занять Зыбунные копи и продвинуться дальше на Шкотово.
Шумливая речка неслась по камням, скрадывая шум переправы. На вражеском берегу Лазо распорядился залечь, а сам с несколькими разведчиками пополз вперед. Впереди забелели громадные палатки. Где же часовой? Заломило от напряжения глаза. А, вот он… Лазо молча тронул разведчика, и тот, бесшумно извиваясь, исчез в кромешной тьме.
По вершинам деревьев пролетел ветер, дружный шум листвы заставил часового остановиться и задрать голову.
Внезапно силуэт солдата с карабином на плече исчез. Сергей Георгиевич от неожиданности вздрогнул. Ни шороха, ни вскрика, — стоял человек и вдруг не стало его. Теперь не медлить!
Вскочив на ноги, Лазо поднял руку с револьвером.
— За мной, товарищи!
Ночь огласилась выстрелами, разрывами гранат. Из палаток выскакивали раздетые солдаты. Старый охотник Сима не торопясь выбрал цель, его берданка бухала отрывисто и гулко. Сергей Лазо в упор свалил американского офицера, что-то яростно кричавшего своим солдатам.
Короткий ночной бой как будто подходил к концу, когда из темноты по партизанам уверенно застучал пулемет. Лазо почувствовал невольное замешательство нападавших. Рядом с ним на землю брякнулся Мелехин и длинно выругался.
— Нет, это надо же! Смотрели, смотрели, а не заметили. Вон там за кустиками еще две палатки. Оттуда и поливают.
Пули зло секли листву над головами, сочно впивались в мякоть деревьев. Стрелял человек опытный, он бил беспрерывными очередями, заставляя нападавших вжиматься в землю и не поднимать головы, в то время как свои понемногу осматривались и обретали уверенность. Терялся порыв, уходило время. Сейчас все решали мгновения. Только бы бойцами не овладела паника!
