Михаил Армалинский - Максимализмы (сборник)

Дело в том, что у меня была девушка (и не одна), которая с малых лет вожделела к своему приёмному отцу. Но в страхе от своего влечения никогда его не проявляла. А приёмный отец законопослушно балансировал на её матери.

Однако девочка всегда представляла, мастурбируя, что именно приёмный отец доставляет ей это наслаждение. Одной из самых возбуждающих её фантазий был ночной сон, который прерывался приёмным отцом, открывающим дверь в её спальню: она лежит на боку голая у себя в кровати, а приёмный отец входит и ложится к ней. Она сразу проснулась, как только он открыл дверь, но вида не подаёт. Она делает вид, что спит и ничего не чувствует, а желанный мужчина прижимается к её спине и заду, ласкает её грудь и просовывает руку ей между ног и в конце концов входит в неё, подранивая пальцем её клитор. Эта фантазия приносила девочке острейшие оргазмы.

Так вот, эта уже совершеннолетняя девушка просила меня, чтобы я изображал её приёмного отца, называл её «доченькой», а она называла меня «папочкой», и ебал её, лежащую на боку, будто бы спящую, и удовлетворял её детские фантазии, которым она предавалась с 12 лет. После того, как «дочка» переживала несколько оргазмов, она засыпала у меня на груди, шепча, что я лучший в мире «папочка».

Хорошо, что в Америке ещё не сажают за совращение малолетних в фантазиях. Но скоро начнут и даже не обратят внимания на смягчающее обстоятельство, что совращение было не в моих фантазиях, а в фантазиях «жертвы».

Мода – это указ: изволь одеваться так-то и покупать то-то, и тогда все будут обращать на тебя внимание и выберут в сексуальные партнёры. И люди с придыханием тратят деньги, чтобы купить именно то, что им указано. Сколько рабства, сколько готовности подчиниться, сколько немощи быть самим (самой) собой и внимать своим уму и чувству!

Следовать моде – это унизительно, ибо это отказ от себя! Модно одетая женщина – воплощение сексуальной рабыни. Даже сняв одежду, она ею остаётся – ибо ныне модный бритый лобок выдаёт в ней рабыню.

И только самомнение, подначиваемое антисексуальными законами, даёт ей возможность быть убеждённой, что у неё есть свободная воля, которая позволяет ей сжимать колени. Тогда как «по умолчанию» колени у женщины должны быть разведены.

Проституция – это утомительная, самоотверженная, неблагодарная и опасная работа по обеспечению людей наслаждением.

Как детям объясняют рождение ребёнка тем, что его принёс аист, так взрослым объясняют возникновение жизни на Земле, что её занёс метеорит.

Ребёнок не спрашивает, а где аист взял ребёнка. Взрослый не спрашивает, откуда взялась жизнь, которая оказалась на метеорите. Ибо ребёнок верит взрослому, а взрослый верит в эволюцию. Но ребёнок вырастет и узнает правду рождения, а взрослый состарится и узнаёт правду смерти. Все останутся довольны.

Тайна всегда между. Пизда между ног, анус между ягодиц, груди между рук. Смысл между строк.

Не даром говорят: между нами говоря… Да и сам рай находился в Междуречьи.

Ноль – это величина чисто теоретическая, поскольку в реальности ничего не может быть равно нулю. Что бы то ни было, но этого «чего-то» всегда хоть чуть-чуть да есть.

Любовь к вещам – самая честная и искренняя. Ты сначала не можешь наглядеться на милую новую вещь, холишь её, используешь с придыханием от радости. Потом она становится привычной, ты перестаёшь замечать её красоту и прельщаешься новой вещью, покупаешь её, вызывающую у тебя новый трепет.

Потому и к женщине ты хочешь относиться как к вещи, получая от неё максимальное удовольствие, когда она нова, и как только одна приестся (то есть приебётся), ты стремишься заменять её новой. И только такое отношение к женщине есть честное и искреннее, и в силу этого – запрещаемое обществом и моралью.

Вещи и женщины нужны для того, чтобы не только удовлетворять твои желания, но чтобы обострять их. Обострять же их можно только новизной.

Отличие женщины от вещи лишь в том, что вещь молча подчиняется, а женщина сама стремится сделать из мужчины вещь.

Многие мужчины мечтают добыть и добывают-таки себе сексуальных рабынь. Запирают их в квартирах, домах, подвалах. Приковывают, привязывают, угрожают. И ебут до усёру…

Но удовлетворив похоть, хозяин сам попадает в рабство к своей же рабыне: её надо охранять, чтоб не убежала, её приходится кормить, ей нужно предоставлять жильё, её надо лечить, мыть, развлекать. А когда надоест – что с ней делать? Отпускать нельзя, донесёт и тебя посадят. Убивать? – но это уже совсем не секс, а злодейство. С женой хоть развестись можно, а тут настоящее пожизненное рабство рабовладельца. Вот почему в обществе решили завязать с рабовладельческим строем – чтобы свободу от рабов получить, сделав их свободными. Чтобы, выебав, можно было выставить бабу за дверь и ни о чём не думать. Демократия называется. Только при ней, родимой, возможно стало до клонов додуматься. С клонами, которых можно будет в секунду собирать в пылкую красотку и разбирать на клетки через час-два, никаких забот не будет. А будут бабы лежать в коробочках или в баночках до поры, когда опять захочется ту или иную.

Так произойдёт возвращение к идеальному рабовладельческому обществу.

Многие женщины, никогда не подвергавшиеся насилию, лелеют мечту быть изнасилованной. Появление этой мечты происходит отчасти потому, что, как мыслится женщине, будучи насилуемой она сможет сбросить с себя всю ответственность за те сексуальные «извращения», о которых она тайно грезит и которым её подвергнет насильник против её воли. Таким образом, женская добродетель не пострадает и в то же время женщина получит своё наслаждение. Другими словами, факт изнасилования даст женщине индульгенцию на удовлетворение её постыдных желаний.

Однако обычный насильник не следует женским мечтам, а лишь своим собственным. И в результате изнасилования женская неудовлетворённость самим совокуплением усугубляется неудовлетворённостью от её невоплощённой и обезображенной насильником мечты.

Так светлая женская мечта об изнасиловании превращается в страх, отвращение, ненависть, а нет ничего хуже, чем отнять у женщины мечту. Вот почему возникает гуманная необходимость вернуть ей эту мечту, исполнив для неё «идеальное изнасилование»[38].

Карьера проститутки состоит в том, чтобы давать себя трогать. Карьера модели состоит в том, чтобы давать на себя смотреть. Карьера певицы состоит в том, чтобы давать себя слушать.