Наконец, Буллит инициировал дело Виктора Кравченко, капитана советской армии, который служил в Вашингтоне, занимаясь закупками по ленд-лизу. Познакомившись с меньшевиком из Белоруссии, который стал американским экономистом Дэвидом Даллином (будущим соавтором, вместе с Борисом Николаевским, замечательной книги «Принудительный труд в Советской России», вышедшей в Йейле в 1947-м), Кравченко рассказал ему о своем намерении остаться в США. Даллин познакомил его с Буллитом, которого знал в связи с русскими делами; Буллит обратился к своему другу школьных лет Френсису Биддлу, который был тогда генеральным прокурором США. Так в 1944 году Кравченко попросил политического убежища в США. Советские власти требовали его экстрадиции, и бывший уже посол Джозеф Дэвис просил Рузвельта удовлетворить их. Однако информацией Кравченко заинтересовалось ФБР, Рузвельт проявил твердость, и Кравченко остался в Америке. Его книга 1946 года «Я выбираю свободу» рассказывала американцам и европейцам о коллективизации, терроре и Гулаге. Интересно, что помогал Кравченко писать его книгу Юджин Лайонс, американский журналист левых взглядов, который в середине 1930-х в Москве был приятелем Буллита и переводчиком Булгакова, а с тех пор сильно разочаровался в сталинизме. Книга Кравченко стала международным бестселлером, чему немало способствовал судебный процесс 1949 года: Коммунистическая партия Франции требовала признать книгу Кравченко клеветой и проиграла суд. Вынужденный жить под чужим именем, Кравченко был найден застреленным в 1966-м; как обычно бывало в таких случаях полиция признала самоубийство.
В августе 1939-го нацистская Германия и Советский Союз подписали пакт о ненападении. В словаре американских дипломатов появилось понятие «тоталитарные государства», под которым понимались оба эти государства в их очевидных сходствах. Буллит видел в этом пакте осуществление своих самых страшных прогнозов. Его близкий друг Энтони Биддл был послом в Польше, и теперь они вместе ожидали ее раздела между «тоталитарными государствами». Америка оставалась нейтральной, и немецкие дипломаты, перехватившие переписку Буллита и Биддла, обвинили американцев в антигерманских настроениях. После взятия Варшавы Биддл оставался американским послом при Польском правительстве в изгнании, которое пребывало в Париже, и сотрудничал там с Буллитом над решением польских проблем. В частности, они занимались загадочной судьбой тысяч польских офицеров, исчезнувших после ввода советских войск в Восточную Польшу.
Буллит постоянно писал Рузвельту о незащищенности Франции. Ей могли помочь, доказывал он, только поставки американской авиации, и он предлагал обойти Акт о нейтралитете, недавно принятый Конгрессом. Авиационные заводы можно было построить в Канаде. За французские деньги американские фирмы поставляли бы канадским заводам оборудование и компоненты, а собранные самолеты во Францию поставляла бы Канада. В качестве руководителя этой операции Буллит предлагал своего «многолетнего близкого друга, которому я доверяю как брату» Жана Монне [171]. В октябре 1938-го Рузвельт принял Монне и одобрил проект канадских заводов, обходивший Акт о нейтралитете. В январе 1939 года в присутствии Буллита, который прибыл для этого в Вашингтон, президент приказал своим министрам выполнять этот необычный план. Более того, Буллит настаивал, чтобы Франция получила не только устаревшие истребители «Кертис», но и новейшие секретные штурмовики «Дуглас». Одновременно он предлагал пересмотреть Акт о нейтралитете, называя его защитников в Конгрессе «союзниками Гитлера». Он заверял Рузвельта, что если эмбарго останется в силе, Франция и Англия проиграют будущую войну, и Америке придется сражаться с Гитлером и в своем полушарии; если же Америка начнет поставлять им оружие, есть шанс, что Франция и Англия выиграют войну без участия американских солдат. Впрочем, Буллит скромно оценивал этот шанс в 60 % [172]. Еще Буллит уговаривал Рузвельта ввести Атлантический флот США в Средиземное море, но этого не случилось. Американские самолеты, собранные в Канаде по схеме, придуманной Буллитом и Монне, прибыли во Францию слишком поздно, чтобы принять участие в военных действиях. Эмбарго было снято только в ноябре 1939-го.
Буллит все время торопился, а Рузвельт все время опаздывал. Президента связывало многое: Конгресс, общественное мнение, каким он его видел, и воспоминания о Первой мировой войне, закончившейся Версалем. Только когда немецкие танки и бомбы уничтожили французские укрепления, считавшиеся верхом военного искусства, в Вашингтоне поняли, что Буллит был прав: поражение европейских союзников будет означать господство «тоталитарных государств» над Европой, войну в Атлантике и германское вторжение в Америку. Парадоксально, что о возможности японской атаки задумывались меньше. Буллит любил говорить о будущем, но его пророчества далеко не всегда подтверждались. Так, в декабре 1937-го он писал Рузвельту, что японское наступление на СССР кажется ему вероятным, а вот японская атака на США – полной чепухой. Но все же он давал верный совет вовлечь Японию в гонку вооружений на море; это истощит ее и сделает менее вероятным начало войны в Китае.
Сухопутная армия США совсем не была готова к войне; зато флот, значительная часть которого базировалась на Гавайях, в Перл-Харборе, был отличным. Он мог защитить Америку от германских крейсеров; но что если, разбив Францию и Англию, нацисты завладеют их флотами и поведут соединенную армаду через Атлантику? В мае 1940-го Рузвельт просил Буллита начать переговоры о том, чтобы французское правительство подготовило вывод своего флота из Средиземного моря в Африку и Вест-Индию с тем, чтоб он не достался немцам, побеждавшим на суше. Более того, Буллиту предлагалось с особой секретностью начать такие же разговоры о судьбе британского флота. На деле после капитуляции Франции некоторые из кораблей ушли в Англию и Египет, другие были уничтожены британским флотом, а несколько потоплены самими французскими моряками. Зато Буллит договорился об эвакуации в Америку французского золотого запаса.
В 2.50 ночи 1 сентября 1939-го Рузвельта разбудил звонок Буллита. Он звонил из Парижа, чтобы сообщить президенту о том, что немецкие самолеты бомбят Варшаву и несколько дивизий перешли польскую границу. «Понятно, Билл», ответил Рузвельт. «Вот и началось. Да поможет нам Бог!» [173]. То, что последует за этим, Буллит знал лучше Рузвельта: вoйна станет мировой. В письме от 8 сентября он просил Рузвельта отозвать его к ноябрю, найдя ему место в кабинете министров. Он хотел место министра обороны (Secretary of War), в крайнем случае министра военного флота. Но Рузвельт, поколебавшись, назначил на эти важнейшие места двух республиканцев, сформировав коалиционный кабинет, на который мог опереться в момент кризиса. Буллит остался в Париже, и о начале вторжения СССР в Финляндию в Вашингтоне тоже узнали из его телефонного звонка. После начала «зимней войны» именно Буллит затеял сложную дипломатическую игру, в результате которой Советский Союз по просьбе Финляндии исключили из Лиги Наций. В декабре 1939-го Буллит со слов Даладье сообщал Рузвельту о том, что немцы будут наступать через Голландию и Бельгию: их знаменитый маневр в обход линии Мажино не был такой уж неожиданностью. Он предсказывал скорые бомбардировки Парижа и рекомендовал всем американцам покинуть город. И бесконечно повторяясь, он просил у Рузвельта самолеты. Теперь цифра, необходимая для борьбы с Германией, возросла до 10 000 самолетов в течение 1940 года для Франции и Англии [174].
