— Здравия желаю! — поздоровался он. с Балюком. — Какое будет приказание?
— Просьба, дедушка: покарауль машину до рассвета, — сказал Балюк.
— Это можно, со всем нашим удовольствием. — Дед Мирон снял с плеча ружье: – Вот этой пушкой укокошу любого гитлера, коль подкрадываться будет. Сильно бьет, на шашнадцать саженей – все дробины в картуз. Так что будь спокоен, милок.
— Ну вот и отлично, товарищ часовой, — улыбаясь, сказал Иван Балюк. Принимайте пост.
Дед обошел самолет, расправил бороду и, приложив руку к измятой шапчонке, доложил:
— Пост принят! Марш все от ероплана! В толпе засмеялись.
— Эт-то што за фокусы? Часовой – святая личность, и надсмехаться над ей никому не дозволено. А ежели што, так и пальнуть могу. Сказано марш от ероплана, значит, тикайте. Катька! Приташши-ка кисет, — распорядился дед Мирон, — да кресало.
— Курить у самолета нельзя, — предупредил Балюк.
— Гм-гм, — хмыкнул дед и крикнул вдогон девчонке: – Катька, не велено. Отставить кисет и кресало. Принеси нюхательного табаку.
По дороге в деревню Балюк отвечал на многочисленные вопросы ребятишек и взрослых.
— Телефон у вас есть, Елена Петровна? Надо бы доложить в полк, — сказал капитан.
— Связи у нас нет никакой, но, если надо, можно послать в район человека. Напишите номер телефона, что передать, куда звонить, и все будет в порядке, ответила Елена Петровна.
— Разве над вами тоже есть начальник? — удивился кто-то. — Над Героем?
— У нас много Героев, а командир полка один.
— Вон как…
Ивана Балюка определили на ночлег к Анастасии Ильиничне, худощавой, черноглазой женщине средних лет. Она была бригадиром в колхозе. Дом ее стоял неподалеку от площадки, на которой приземлился самолет.
Встретили Ивана хлебосольно. На столе было все, чем красна изба. Соседи Анастасии Ильиничны, Гаврила и дядя Матвей, принесли две бутылки самогона.
— Ну-ка, Матвей, чиркни спичкой, — сказал Гаврила. — Горит! — весело отозвался Матвей. — Первачок.
После чарки разговор пошел свободнее. По просьбе своих новых друзей Балюк сначала рассказал о положении на фронте, затем о воздушных боях, об отважных летчиках.
Разошлись поздно ночью, когда, кажется, обо всем переговорили. Правда, захмелевший Гаврила еще порывался сходить за первачком, но Анастасия Ильинична прицыкнула на него…
Дед Мирон караульную службу нес исправно. С самого рассвета ребятишки толпились у самолета, но часовой никого не подпускал к нему.
— Не подходи! — покрикивал он. — Пальну.
— Так у тебя дроби-то нет, — подзадоривали его мальчишки.
— Я и солью пальну – окачуришься. Не подходи!
Когда Балюк подошел к машине, дед Мирон по всем правилам доложил:
— Ероплан в цельности и сохранности. Никаких безобразиев, окромя мальчишек, не заметил.
— Спасибо, дедуся!
— Рад стараться, товарищ Герой Советской страны! — вскинул дед Мирон седенькую бороденку.
Ребята во главе со Степкой попросили капитана покатать их на самолете.
— Что ж, покатаю, — пообещал Балюк. — Принесите-ка два кирпича.
Мальчишки кинулись к развалинам соседнего дома и принесли целую дюжину кирпичей.
— Подкладывайте под колеса, — сказал им летчик. — Так. Молодцы! А сейчас запустим мотор и полетим. Степа, помоги-ка мне провернуть винт. Так, так, так! Хорошо! Когда я сяду в кабину, ты с кем-нибудь рвани лопасти винта – и в сторону. Понял?
— Понял.
Вскоре самолет был готов к полету. Усадив в заднюю кабину Анастасию Ильиничну, Балюк сделал круг над деревней. Председательница отказалась лететь: не на таких, мол, летала, знаю, что к чему.
Потом поднимался в воздух с дедом Мироном.
— Эх, боже ты мой! — вылезая из кабины, возбужденно кричал дед. — При жизни в раю, на небеси побывал…
Балюк летал со Степкой, с девчатами. Только начал взлетать с восьмым или девятым пассажиром, как мотор после отрыва от земли дважды чихнул и остановился. Высота всего несколько метров, а впереди высоковольтные провода. Выход один – садиться прямо перед собой. Балюк принял решение направить самолет между столбами: разворачивать влево или вправо нельзя, нет достаточной высоты. Пока планировал, машину снесло вправо, и она ударилась крылом о столб…
Приподняв очки, Иван вылез из самолета, вытащил из кабины перепуганную насмерть девушку и, не заходя в деревню, медленно поплелся вдоль столбов к дороге.
В полк он пришел к исходу третьего дня. Рассказал нам, а потом командиру все, как было.
— Черт меня дернул аттракционы устраивать! Герой…
Балюка отругал Мельников. Потом ему досталось на орехи от командира дивизии. А когда его вызвали в штаб воздушной армии, он снял с себя ордена и Золотую Звезду, завернул их в носовой платок и, тяжело вздохнув, проговорил:
— Все, отлетался Иван Федорович…
Сначала мы смеялись над незадачливым аттракционистом, а потом встревожились: в армии накажут за самовольство и поломанную машину. Но волнения наши были напрасны. Генерал Руденко расспросил Балюка о его приключениях, отечески пожурил и неожиданно предложил:
— Поезжай-ка ты, Иван, домой, в Конотоп. Повидай родных, а то скоро на запад пойдем.
Так закончилась эта история с пакетом.
Дни тянулись медленно, как ленивые волы: самолетов не было, и приходилось заниматься наземной подготовкой. Каждому хотелось поскорее подняться в воздух к рвануться к берегам Днепра, на Украину, где шли бои с врагом, приближаясь к границе.
Но вот пришла весть о том, что мы скоро получим аэрокобры и начнем их осваивать. Весть взбудоражила полк: никто из нас не летал на таких машинах.
Однако это скоро длилось больше двух недель, пока из штаба дивизии не позвонили, чтобы мы выслали представителей для встречи летчиков, перегоняющих самолеты Р-39. Желающих оказалось так много, что командир полка распорядился подать несколько грузовых машин для летчиков и техников.
— Посмотрим, что нам прислал ленд-лиз, — потирая руки от нетерпения, сказал Денисов.
— Говорят, на каракатицу похожа эта кобра.
— Передняя нога высокая, а мотор сзади летчика.
— А на всех приборах – английские надписи: авто-лян, футы, мили… Придется с переводчиком летать или самим учиться хаудуэдукать.
Это было произнесено с таким откровенным извращением, что хохот катился за машинами несколько километров.
— Эй вы, словотворцы! — погрозил кулаком Мельников. — Не озорничайте.
Добравшись до аэродрома, мы услышали гул моторов. Выбежавший навстречу Мельникову начальник связи полка капитан И. К. Бархатов доложил, что к нам летят четыре самолета аэрокобра с соседнего аэродрома во главе с капитаном Бабенко.
