— Тоже было предательство. Мой агент, гражданин Франции, пошел к американцам и сказал им, что он агент, что работает непосредственно со мной.
— А как с ним поступили американцы?
— Они его пару раз допросили и передали французам. Если бы американцы утаили этот факт от французов, те могли бы предъявить претензии.
— А как повели себя в этой ситуации французы?
— Первое, что сделали французы — это хорошенько его избили: «Ты почему пошел к американцам?»
— Какова была ваша реакция, когда вы узнали, что в результате предательства — вы на грани провала?
— Как только узнали о предательстве, мы сразу же отправили в Союз мою жену и двух сыновей. А я остался. Мы вели активные консультации с Москвой.
— Была угроза ареста?
— Нет. Арест был невозможен. У меня же — дипломатический паспорт. Нам важно было избежать политического скандала. И тут Москва приняла решение о моем нелегальном выезде из Франции.
— Сможете рассказать, как это было?
— Пожалуй, да. На аэродромах у нас были кое-какие связи. И мои коллеги обратились к ним с просьбой организовать все таким образом, чтобы я смог вылететь, не проходя таможенный контроль. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что, когда проходил экипаж к одному из самолетов, я прошел с ним, как член экипажа. Вошел в самолет, а там я уже на своей земле. Вот так я оттуда выбрался.
— А что же французы? Когда они спохватились?
— Через несколько дней они вызывают нашего посла в МИД и объявляют меня «персоной нон грата». Посол говорит: «Обождите, его уже давно нет, он уехал, — это вы ошиблись». Французы были шокированы. Они-то знали, что официально границу я не пересекал.
— Как встретили вас на Родине, после шести лет работы во Франции?
— Встретили меня замечательно. Я поехал туда в должности старшего оперуполномоченного, а в Союз вернулся заместителем начальника отдела. Все эти годы я не был в отпуске. И потому, когда я вернулся, мне предоставили отпуск за все годы — шесть месяцев, до марта 1961-го года.
— Потом вас направили в Украину одним из руководителем внешней разведки. Расскажите, как это было?
— Вдруг посреди отпуска меня вызывает в Москву генерал Сахаровский, начальник разведки. Приезжаю к нему. В его кабинете сидит представительный мужчина. Поздоровались. Сахаровский сразу же этому человеку рассказывает, что вот, мол, Мякушко только из Франции, имеет отличные результаты, имеет награды. Оказывается, этот незнакомый мне человек — Никитченко, председатель КГБ Украины. А генерал Сахаровский рекомендует меня на должность руководителя украинской разведки. Помню, Никитченко тогда сказал мне: «Вы знаете, там сейчас Савчук руководит разведкой, но он оформляется начальником областного управления КГБ во Львов, вы пару месяцев поработаете у него замом, а потом станете начальником». Приехал я в Киев. Савчук отказался ехать во Львов. Но у меня с ним сложились отличные отношения, мы дружили. Я проработал у него заместителем несколько лет. И когда его назначили зам. министра МВД, я стал начальником внешней разведки КГБ Украины.
— И, наверное, самый простой с моей стороны вопрос, и, возможно, самый сложный для вас: чем занималась разведка Украины в тот период, когда вы ее возглавляли на протяжении 23 лет, с 1971 по 1984 годы?
— В общих чертах, поверхностно, ответить на этот вопрос просто. Рассказать в подробностях невозможно. За эти годы мы создали подразделение научно-технической и политической разведки, отдел, занимающийся использованием украинской эмиграции для проникновения на интересующие нас объекты.
Мы очень серьезно занимались также подбором и подготовкой кадров разведки — как для Украины, так и для Москвы.
Сверхважным направлением работы было — подбор кадров и подбор документальных вариантов для нелегальной разведки. Здесь у нас были потрясающие успехи. Наши нелегалы были внедрены в десятки стран мира.
Вот, пожалуй, и все, что могу сказать об этих двадцати трех самых напряженных и самых увлекательных годах моей жизни.
— В 1984 году, в возрасте 62 лет, добровольно уступив руководство разведкой более молодому своему коллеге, вы еще пять лет проработали резидентом КГБ в Болгарии.
— Да, там было интересно. Но об этом — не будем.
— Василий Емельянович, чем вы живете сегодня?
— Сейчас я на пенсии. За последние годы мне пришлось пережить две тяжелейшие личные драмы — умерла моя жена, и умер мой сын… Не дай Бог кому-либо хоронить своих детей…
Долгими вечерами сижу дома, читаю, слушаю классическую музыку, иногда — французский шансон.
В меру сил и возможностей участвую в работе Фонда ветеранов внешней разведки, который возглавляет генерал Рожен, в прошлом — один из лучших разведчиков Союза, позже возглавлявший внешнюю разведку уже независимой Украины.
— Большое спасибо вам за интервью.
Долг и честь полковника Неежмакова
Полковник Анатолий Неежмаков из тех людей, которые, если открывают рот, то для того, чтобы спросить… Оно и понятно— он больше двадцати лет проработал в разведке. Четыре из них — в Афганистане, во время войны. Был руководителем всех подразделений КГБ зоны «Север». Это все равно, что быть начальником областных управлений спецслужбы в четырех областях одновременно, да еще на войне. Он знает многое из того, что в прессе и литературе еще до сих пор не написано. Тем не менее, у меня состоялся с ним четырехчасовой разговор. Под диктофон. Посодействовал этому наш общий друг, бывший разведчик. Он убедил его, что теперь, спустя двадцать лет, когда истек срок спецслужбовских подписок о неразглашении, кое-что уже можно и рассказать. У меня лично сложилось впечатление, что во время беседы Анатолий Васильевич был довольно открытым и искренним. Хотя, ясное дело, он все равно многого недоговаривает.
— На сегодняшний день об афганской эпопее кто только не рассказывает. Нагромождена целая куча материалов, книг. Во всем этом очень много неправды. Много хвастливых, себя возвеличивающих заявлений и рассказов, иногда доходящих до смешного — особенно для тех, кто знает, о чем идет речь. В основном эти истории исходят от бывших партийных и комсомольских советников.
Есть много довольно правдивых воспоминаний спецназовцев. Особенно тех, кто участвовал в штурме дворца Амина. Хотя, на мой взгляд, это была самая бездарная и никому не нужная операция. Есть довольно объективные воспоминания военных разведчиков. Но в этой литературе совершенно не освещена такая сторона деятельности Комитета госбезопасности, как советнический аппарат. А советнический аппарат КГБ, по мнению всех, кто знает и понимает, что там происходило, вынес едва ли не основную тяжесть афганской войны. О советниках КГБ почти ничего не написано, может быть, ещё и потому, что как только речь заходит о КГБ, мы сразу же наталкиваемся на вопрос — стоит об этом говорить? — не стоит?
