«Там нам всем было предложено: кто хочет воевать, оставайтесь здесь, в армии, — говорит Алексей Николаевич. — Ну а тех, кто пожелал оставаться в партизанах, перевооружили, отмыли, переобмундировали, дали всем нам немножко отдохнуть…»
Нет сомнения, что Ботян, не задумываясь, выбрал второй, партизанский вариант.
Таким образом, в его боевой жизни наметилась совсем недолгая «мирная передышка»…
* * *
Понятно, почему бой за станцию Мацеев освещён в рапортах столь путано и, скажем так, достаточно туманно. Комиссар в партизанском отряде, как и в регулярном воинском подразделении, всегда находился на особом положении, официально именуясь «представителем Коммунистической партии». А партия, если говорить тогдашним казённым языком, а не прибегать к «страшилкам» более позднего времени, «является руководящим ядром всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных, и обеспечивает успешное построение коммунистического общества».[250] Можно утверждать, что в своё время это был достаточно эффективный контролирующий орган, который, в частности, не давал воровать даже людям, занимающим очень высокое общественное положение. Наверное, именно поэтому её и постарались впоследствии развалить.
Как подсказывает опыт наших наблюдений, в нормальных воинских коллективах (их тогда любили именовать «здоровыми») командир и комиссар, которые почти в равной степени делили между собой ответственность за происходящее, жили дружно и, в общем-то, нередко сквозь пальцы смотрели на мелкие прегрешения друг друга. Были, конечно, идиоты-комиссары, готовые тащить командира на партийную комиссию за любую провинность, чтобы поставить вопрос о его пребывании в рядах ВКП(б); были и дураки-командиры, стремившиеся подчинить комиссара себе и очень мешавшие ему работать. Обычно и тех и других «поправляло» вышестоящее начальство. Но умные люди изначально предпочитали жить дружно и помогать друг другу, что в итоге приносило пользу как им самим, так и всему подразделению. Если, конечно, они не слишком зарывались и не начинали откровенно покрывать один другого в каких-то серьёзных грехах…
В случае со штурмом станции Мацеев командир отряда Карасёв решил «прикрыть» и комиссара Филоненко, явно переоценившего свои тогдашние оперативные возможности, и себя самого, пошедшего, в общем-то, на авантюру. Отсюда и эти путаные сообщения, и фантастические картины боя. В частности, про то, как Алексей Ботян «приостановил отступление и личным примером увлёк в атаку». К сожалению, тогда его личный пример не подействовал…
Но война есть война, и даже для самого замечательного героя она состоит не только из побед и блистательных подвигов. Хотя что на самом деле произошло и в чём состоит прегрешение Виктора Александровича Карасёва? Реально — в одном только нечётком докладе и, очевидно, в сокрытии понесённых потерь (он написал про «незначительные потери», тогда как Ботян говорит, что было очень много убитых). Однако скрывать подлинные потери — общекомандирский, можно так сказать, грех. Скрывать старались все, всегда и на любом уровне. Тем более что в данном случае — это партизаны, численность которых достаточно приблизительна и которые пополнений не требуют. А в остальном… Мацеев взяли? Взяли! Шороху там навели? Навели, да ещё какого, надолго запомнится! Потом оттуда ушли. Правда, не совсем так спокойно, как это следовало из доклада, но всё же…
Про то же, что ранен и вывезен за линию фронта комиссар, сообщить, наверное, и следовало, но в официальном рапорте, безусловно, нужно было описать характер и тяжесть ранения, а это казалось не совсем удобно — в первую очередь для самого комиссара. Ведь будь доклад с такими подробностями, то, признаем по-мужски, когда Михаил Иванович поправился бы и появился в своём легендарном Четвёртом управлении, то его бы там вопросами и сочувствиями так «задолбали», что ему, бедному, пришлось бы проситься у руководства за самую дальнюю линию фронта!
Вот из-за всех таких разных причин и возникла эта «легенда» про успешное взятие станции Мацеев. Так партизанщина — она «партизанщина» и есть! Думаете, прославленный Денис Давыдов не мог приврать о своих партизанских победах и подвигах? Ошибаетесь, милостивые государи!
Впрочем, возвратимся к нашему герою. Да, в том неудачном бою Алексей не сумел остановить запаниковавших бойцов и сам буквально чудом избежал плена. Но это ничуть, повторяем, не умаляет его героизма! Зато провезти через контролируемую бандеровцами территорию раненого комиссара — на это далеко не каждый отважный человек решится. Говорят, что «на миру и смерть красна», но таковой возможности в данном случае просто не было. Смерть стала бы долгожданным и благодетельным избавлением от нечеловеческих мучений, изуродованный труп героя был бы без следов растаскан по лесу дикими зверями, а конечным итогом всей его славной боевой биографии могла стать скупая и безразличная строка в «похоронке»: «Пропал без вести». Всё! Ни креста, ни погоста — ни даже фанерной пирамидки с жестяной звездой и троекратного ружейного салюта… Просто исчез — и всё.
* * *
А может, мы излишне драматизируем ситуацию и возможная встреча Ботяна с бандеровцами могла оказаться далеко не столь драматичной? Ведь как раз в то самое время германское командование проводило переговоры с руководством Украинской повстанческой армии и, по сообщению Главного управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны, между этими не очень высокими договаривающимися сторонами были достигнуты следующие соглашения:
«Члены УПА не будут совершать нападения на немецкие воинские части;
УПА систематически засылает в районы, занятые противником, своих разведчиков, преимущественно девушек, и сообщает результаты в «1-ц»[251] боевой группы;
Захваченные пленные Красной Армии, а также члены советских банд передаются в «1-ц» на допрос;
Лица, не проживающие в данной местности, доставляются в боевую группу для использования на работах.
Чтобы предотвратить помехи в этой для нас необходимой совместной деятельности, приказываю:
1. Агентов УПА, имеющих удостоверения, подписанные «капитан Феликс» или выдающих себя за членов УПА, — беспрепятственно пропускать, оружие не отбирать.
По требованию агентов, последних кратчайшим путём доставлять в «1-ц» боевой группы.
2. При встрече германских воинских частей с частями УПА, последние дают себя опознать условным знаком — вытянутая левая рука перед лицом. Такие части не подвергать нападению, даже в случае открытия огня с их стороны.
