При этом трат в Петербурге было больше, чем в Киеве. Например, за свой счет Сухомлинов содержал 16 слуг, устраивал почти каждую неделю приемы в резиденции на Мойке. Сам Владимир Александрович был человеком скромным: в отсутствие супруги пользовался скидкой при покупках в Гвардейском экономическом обществе, а домоправительнице Марии Кюнье приходилось буквально вымаливать у него лишний рубль на хозяйство.
Но, несмотря на огромные траты Екатерины Викторовны, генералу Сухомлинову удалось внести за период со 2 декабря 1908-го до 3 сентября 1915 года в различные кредитные учреждения столицы 702 737 рублей. За этот же период он снял в банках больше 336 тысяч рублей, и к сентябрю 1915 года у него оставалось на счетах 323 тысячи рублей и еще 44 тысячи – на руках. Наличие таких средств не может быть объяснено и удачной биржевой игрой (занятие для министра вообще странное), как это пытался сделать в разговоре со знакомыми Сухомлинов – бухгалтерской экспертизой установлено: доходы от биржевых операций Сухомлинова составляли всего 55 тысяч рублей.
Россия – государство военное. 814 миллионов рублей в год (примерно пятая часть всех государственных расходов) тратится на армию и флот. Все знают: возможно, скоро придется воевать, и не с Турцией, и даже не с Японией. А с Германией и Австро-Венгрией. Расходы военного ведомства растут ежегодно. Царь Сухомлинову доверяет безоговорочно.
Почти полуторамиллионной армии, помимо орудий, пулеметов, дредноутов и винтовок требуются кальсоны бязевые, гимнастерки, сапоги, консервы, палатки. Деньги, которые Екатерина Сухомлинова тратит на платья и драгоценности – это в том числе и деньги, на которые Россия должна готовиться к войне. Генерал Сухомлинов давно уже не контролирует ситуацию, живет одним днем, много работает, подчиняется воле государя и пожеланиям Екатерины Викторовны.
Воровство в военном ведомстве – не редкость. Правда, плутни министерских чиновников редко разоблачали. Но весной 1912 года в Петербурге прошел шумный судебный процесс. В военно-окружном суде несколько недель рассматривали дело интендантских чиновников, обвинявшихся в многомиллионных взятках. Был вскрыт механизм хищений в Главном интендантском управлении, размещавшемся в знаменитом доме Лобанова-Ростовского, парадный вход которого по сей день украшают два мраморных льва. (На одном из них пушкинский Евгений из «Медного всадника» пережидал разрушительное наводнение 1824 года.)
Перед судом предстали полковники Акимов, Дутов, Миткевич, трое их подчиненных, подполковников, надворный советник Кислинский и вдова камер-юнкера Сапиенца, сожительница одного из обвиняемых, подполковника Цветкова.
Свидетелями обвинения выступали владельцы крупнейших компаний, директора заводов, генералы от инфантерии. Ревизия привела к арестам всего руководства 1-го отделения интендантства.
Варшавская фирма Тиле, участвовавшая в поставке армии формы, за 10 лет заплатила интендантам около 20 миллионов рублей взяток. Бухгалтерия московской фирмы Алафузова для обозначения такого рода платежей придумала даже специальное обозначение: взятки проходили по кассовым книгам как гонорар некоему «Обираловкину». Деятельность интендантов только при поставке котелков, фляг и чарок принесла казне убытки в 100 тысяч рублей.
Чиновники торговали прежде всего информацией. При объявлении торгов они вскрывали пакеты с предлагаемой той или иной фирмой ценой на поставку, затем снова заклеивали их, чтобы торжественно вскрыть запечатанный конверт на публичных торгах. Между тем условия, предлагавшиеся конкурентами, сообщались излюбленной фирме, хозяева которой, естественно, за это платили.
Варшавские и московские фабриканты и их доверенные лица «выходили» на интендантов либо через некую госпожу Сапиенцу, либо шли в увеселительный сад «Аквариум», где чуть ли не жил, как говорилось в обвинительном заключении, надворный советник Кислинский. Летом Кислинский отправлялся в Ниццу, откуда писал в Варшаву комиссионеру Телепневу такие письма: «Продулся, сижу в Ницце. Прошу вас по старой дружбе выручить. Переведите 500 франков, я в Ницце с дамой, вам известной».
Сапиенца содержала «высоко барский салон с девицами легкого поведения». Само посещение этого салона обходилось заинтересованным лицам в 500 рублей.
За услуги, предоставляемые госпожой Сапиенцой и ее сердечным другом полковником Цветковым, платить надо было постоянно, как деньгами, так и борзыми щенками, говоря языком Гоголя. Интендантские чиновники любили за счет поставщиков обедать в отдельных кабинетах роскошных ресторанов, где бутылка коньяка обходилась в 75 рублей; чиновников и их подруг одевали и обували. Цветков требовал, чтобы еще и чинили его обувь и нижнее белье.
Конкуренты лодзинских и варшавских фабрикантов – московские купцы – содержали даже интендантского швейцара Михеева, платя ему ежемесячное жалование в 100 рублей. По бухгалтерским книгам московских и польских предпринимателей выходило, что от 2,5 до 5 % суммы подряда шло на взятки. Игра стоила свеч. Казна же переплачивала по сравнению с реальными ценами иногда вдвое.
Итак, полковники и подполковники получали миллионы на одном обмундировании, а Екатерина Викторовна имела влияние на весь оборонный заказ.
Исход тендеров на поставку оружия и амуниции для армии – теперь в руках госпожи Сухомлиновой. Ей удается раз за разом убеждать мужа отдавать заказы тем, кому советует она – родственникам и знакомым. Много десятилетий спустя появится термин «откаты». Фактически систему откатов в военном ведомстве отшлифовывает госпожа Сухомлинова.
Прежде всего, Сухомлинова создает сеть посредников, выбирающих из потенциальных поставщиков тех, кому можно доверять и кто не поскупится на «вознаграждение» за выгодный контракт.
Южно-русская машиностроительная компания Александра Альтшиллера теперь располагается в офисе из шести комнат на аристократической улице Гоголя. Альтшиллер – свой человек в доме Сухомлиновых; с генералом он на «ты». Военный министр называет его «папой» или «Сашечкой». Альтшиллер не вылезает из кабинета Владимира Александровича и даже отвечает на телефонные звонки.
Нужные люди знали: именно Александр Альтшиллер считался в военном министерстве главным специалистом по вопросам недвижимости (покупка частновладельческих земель под полигоны и казармы), он мог организовать подряд на поставку военному ведомству по заоблачным ценам всего чего угодно; даже ненужного хлама. Не брезговал он и более простыми заказами: внеочередное производство в следующий чин, вспоможение из казны, повышенная пенсия.
