Четырнадцатого января 1948 года Мао вовлек в дискуссию и Дэна, единственного среди партийных руководителей, занимавшегося строительством военной базы на новой, только что завоеванной территории. Местное население последний раз видело коммунистических партизан много лет назад[35], а потому особенно болезненно реагировало на перегибы в аграрной политике коммунистов. Мао отправил Дэну список из шести вопросов на предмет, всё ли правильно в аграрной реформе. Главный вопрос звучал так: «Надо ли в новых освобожденных районах распределять землю уравнительно или же пока не трогать фунун, а также слабых и мелких дичжу?»265
В первый раз Председатель решил посоветоваться с Дэном по социально-экономическим проблемам, и тот не сразу сориентировался. 22 января он написал Мао: «Если в аграрной реформе не трогать фунун, нельзя будет удовлетворить требования бедняков и батраков». Правда, тут же оговорился, что его войска в горах Дабе отбирают землю и имущество дичжу и фунун только на территории стабильной опорной базы, где проживает примерно шесть миллионов человек. В других же местах, то есть там, где ведется партизанская война и где живут еще шесть миллионов, они «временно не трогают ни мелких дичжу, ни фунун»266.
Мао ответ не удовлетворил. «Стратегия борьбы и формы организации в новых районах, созданных после начала контрнаступления, должны соответствующим образом отличаться от того, что мы имеем в старых районах, созданных до капитуляции Японии, и от того, что мы имеем в полустарых районах, созданных между капитуляцией Японии и контрнаступлением», — написал он Дэну 6 февраля267. Только тогда Дэну стало все ясно, и он, уже не рассуждая, поспешил согласиться: «Мы временно не будем отбирать имущество фунун… И можем оставить жить дичжу, особенно мелких, уничтожать их под корень не следует»268.
Председатель оценил быстроту реакции Дэн Сяопина и 17 февраля на обороте его последней радиограммы написал: «Опыт [борьбы в] горах Дабе, описанный Сяопином, исключительно богат, надеюсь, его используют во всех войсках»269.
После этого, в конце апреля 1948 года, выступая на одном из собраний, Дэн впервые подверг левацкую линию в аграрной реформе резкой критике: «Мы наблюдаем проявление „левой“ тенденции в вопросе о дифференциации классов в аграрной реформе, когда богатых крестьян — фунун третируют как дичжу, а на середняков нападают»270. В начале июня от имени Бюро ЦК по Центральной равнине он специально по поводу аграрной реформы набросал директиву, которую высоко оценил Мао. Вот что Дэн, в частности, признал: «Мы виноваты в том, что… настроили массы против себя… Придя в новые освобожденные районы, мы не… изучили обстановку, просто решили завершить аграрную реформу за шесть месяцев… В большинстве случаев земля распределялась неправильно… Веря, что мы можем решить все проблемы с помощью винтовки и земельной реформы, мы совершали грубые „левацкие“ ошибки… Мы… избивали людей, арестовывали и казнили без разбора… Из-за наших ошибок… наибольший урон понесли середняки… Мы даже нанесли вред беднякам… Общественный порядок был дестабилизирован, воцарилась анархия, это существенным образом подорвало экономику, приведя в итоге к ее параличу… Многие люди потеряли средства к существованию… Как в городах, так и в деревнях мы серьезно повредили все общественные здания, фабрики, мастерские, школы, культурные учреждения и храмы, а также порушили дома и мебель и срубили деревья, находившиеся в собственности дичжу и фунун. Наибольшая вина лежит на наших войсках, именно они вызывают сильную неприязнь населения. Люди говорят: „Коммунистическая партия умеет хорошо воевать, но не может заниматься политикой!“ К настоящему времени лишь немногие руководящие товарищи глубоко осознали, что аграрный социализм такого рода — деструктивен, реакционен и ужасен; он наносит неизмеримый вред интересам народа, подрывая политическое влияние партии»271. Знаменательные признания, не правда ли?
Двадцать восьмого июня Председатель добавил к тексту Дэна только два абзаца, в которых все же похвалил его войска за то, что те «отвлекли на себя большое число войск врага, чем полностью сорвали его контрреволюционный план перенести войну в освобожденные районы». «Если… мы забудем о наших достижениях… это будет совершенно неправильно и равносильно правооппортунистической точке зрения», — подчеркнул он. После чего направил этот документ уже от имени ЦК всем бюро и подбюро Центрального комитета, а также фронтовым комитетам272.
Между тем положение Гоминьдана в 1948 году стало критическим. И не только потому, что войска Лю и Дэна действительно в военно-оперативном плане сыграли свою роль. Гоминьдановская армия и без того начала стремительно отступать, и Чан Кайши оказался бессилен выправить положение. Госсекретарь США Дин Ачесон, сменивший Маршалла в начале января 1949 года, констатировал: «Долгая борьба серьезно ослабила китайское правительство не только в военном и экономическом, но и в политическом и моральном отношениях… [Еще в годы войны с Японией] они [гоминьдановцы]… утонули в коррупции, борьбе за места и власть, оказавшись в зависимости от Соединенных Штатов, которые за них должны были выиграть войну и обезопасить их режим… Массы китайского народа [уже тогда] все больше и больше теряли доверие к правительству… [1947-й — первая половина 1948 года] показали, что их [гоминьдановцев] кажущаяся сила была иллюзорной, а их победы — построены на песке»273.
Остро давала себя знать и неспособность гоминьдановского правительства стимулировать экономическое развитие. В 1946 году в стране началась инфляция274. Резко усилилось забастовочное движение: в одном Шанхае в 1946 году произошло 1716 стачек. Весной 1948 года правительство вынуждено было ввести карточки на продовольствие во всех крупных городах и, чтобы как-то увеличить запасы зерна, ввело принудительные закупки его по заниженным ценам275. Однако это последнее мероприятие оттолкнуло от Гоминьдана его естественного союзника — зажиточного крестьянина.
В общем, войска Чан Кайши «утратили волю к победе, а его правительство — поддержку народа», — сделал вывод Ачесон, подчеркнув, что «коммунисты, напротив, благодаря безжалостной дисциплине и фанатичной вере смогли представить себя защитниками и освободителями народа. Националистические армии [никому] не нужно было побеждать; они [сами] развалились. История вновь и вновь доказывает, что режим без веры в себя и армия без морального духа не могут выдержать испытание сражением»276.
