Даже в июне, незадолго до летнего солнцестояния, холмы там покрывал снег. Пустынный ландшафт произвел на Флетчера удручающее впечатление: «Сколь жалко и уродливо выглядит земля, где в разгар лета деревья стоят без листьев, а холмы без всякой зелени». Даже «бедные птицы» в своих гнездах оказались здесь в ловушке во власти жестокого холода.
Наконец они благополучно высадились недалеко от современного Сан-Франциско. «Богу было угодно привести нас с хорошим ветром в прекрасную и удобную бухту», где «к нам навстречу вышли местные жители, построившие свои дома у самой воды». Этими закаленными людьми оказались прибрежные мивоки, давно обосновавшиеся в этом районе. Крупные группы мивоков также проживали недалеко от горы Дьябло и дальше на восток, на территории современного национального парка Йосемити. Развитые и высокоорганизованные мивоки произвели на любопытных путешественников положительное первое впечатление. «Их дома представляют собой вырытый в земле круг, – писал Флетчер, – по краям которого стоят высокие жерди, соединяющиеся вверху наподобие шпиля; поскольку круг не слишком велик, внутри домов очень тепло. Спят они прямо на земле, набросав на нее камыш, и камышом убраны полы дома, а посередине горит огонь». Их внешний вид одновременно поражал и радовал глаз: «Мужчины ходят нагими, а женщины собирают тростник, треплют и вычесывают его наподобие пеньки, и из него делают себе свободное одеяние, перепоясанное посередине и доходящее до бедер, а на плечах носят оленью шкуру».
Дрейк и его команда были только вторыми по счету европейцами, добравшимися до Северной Калифорнии, – за несколько десятков лет до них, в 1542 г., там побывал испанский первооткрыватель Хуан Родригес Кабрильо. Трудно сказать, кто в этот раз поразился больше – люди Дрейка или самодостаточные, ведущие замкнутый образ жизни прибрежные мивоки, которых они с любопытством рассматривали. Что касается мивоков, они, по-видимому, приняли новоприбывших за богов и пожелали завязать с ними мирные отношения.
Со временем английские путешественники узнали, что основу рациона мивоков составляли желуди. Их собирали осенью, сушили и хранили в подобии зернохранилищ высотой около 2,5 м, которые назывались cha’ka. Сделанные из длинных жердей, они напоминали огромные корзины и были выстланы изнутри хвоей и полынью, резкий запах которых отпугивал насекомых и грызунов. Мивоки раскалывали и чистили желуди, складывали внутреннюю часть в ступку и толкли пестиком, превращая в муку. Затем они много раз выполаскивали желудевую муку в горячей и холодной воде, чтобы вымыть из нее горький несъедобный танин. После из муки варили похлебку в закрытом котелке или пекли лепешки на горячих камнях.
Мивоки оказались бесконечно словоохотливы – они не давали своим гостям ни минуты покоя. «Один, назначенный их главным оратором, окончательно утомил своих слушателей, да и самого себя, невыносимо длинной речью, которую сопровождал странными резкими жестами, при этом напрягая голос до крайней степени и произнося слова так часто, что одно сливалось с другим, а сам он с трудом мог перевести дыхание».
Впервые столкнувшись с англичанами, мивоки повели себя следующим образом: мужчины сложили свои луки на склоне холма и, оставив женщин и детей позади, подошли к Дрейку, как если бы он был богом. При этом «женщины проявляли к себе неестественную жестокость, рыдали, и испускали пронзительные крики, и вонзали свои ногти в щеки, и раздирали щеки ногтями без всякой жалости, так что кровь лилась им на грудь». Все это уже выглядело достаточно тревожно, но вдобавок «они с отчаянием бросались на землю, не выбирая места, падали на твердые камни, бугры, бревна, в колючие кусты и прочее, что было поблизости».
Англичане пришли в ужас, однако они ничего не могли сделать, чтобы прекратить это или хотя бы понять, с чем связано такое поведение. «После совершения этой кровавой жертвы (против нашей воли) наш генерал со своим отрядом в присутствии тех незнакомцев принялся молиться; и знаками, поднимая глаза и руки к небу, мы показали им, что тот Бог, которому мы служим и которому они тоже должны поклоняться, находится наверху». В конце концов люди Дрейка смогли успокоить взбудораженных мивоков молитвами и псалмами, а также чтением вслух глав из Библии. Мивоки «сидели и слушали очень внимательно, и в конце каждого стиха, дождавшись паузы, все в один голос восклицали: “О!”, выражая великую радость от наших действий. Поистине, им так понравилось, как мы поем псалмы, что всякий раз, когда они приходили к нам, они прежде всего просили об этом».
Эти проявления благочестия и одновременно склонность к членовредительству заставили Дрейка задуматься. Сегодня эти люди могли обожествлять его, но на следующий день они могли его уничтожить.
Слухи о пришельцах с дарами и молитвами распространились и привлекли на берег «самого короля, человека высокого роста и весьма миловидной внешности в сопровождении множества рослых мужчин воинственного вида». На короле была корона из перьев и ожерелья из мелких костей. Его подданные приветствовали его, выкрикивая титул, означавший, как посчитали англичане, нечто вроде «король» или «предводитель». Одного взгляда на это представление было достаточно, чтобы Дрейк снова начал мечтать об империи, состоящей только из англичан и коренных народов и полностью исключающей испанцев.
Мивоки говорили добрых полчаса, но англичане не могли понять ни слова. Постепенно выяснилось: народ желал, чтобы Дрейк сделал подношение их королю. Когда подарок был передан, сам король «направился к нам с величественным царственным видом, в то время как народ непрерывно причитал по-своему; и когда они приблизились к нам, они старались вести себя со всем благообразием. Впереди шел человек приятной наружности, державший перед королем нечто вроде скипетра или булавы; на этот предмет были надеты две короны, меньшая и большая, и три цепи поразительной длины. Вслед за этими сановниками шли еще десять или дюжина человек, и, наконец, сам король, укутанный в шкуры. За ним шли нагие простолюдины, и у всех были раскрашены лица, у кого в белый, у кого в черный или в другие цвета, и все они держали в руках разные подарки». Торжественная процессия выглядела впечатляюще, но это было еще не все.
Простые индейцы смешались с англичанами, по-прежнему «рыдая и до крови раздирая свои лица ногтями». Танцы и пение продолжались, женщины присоединились к мужчинам и принесли чаши, полные какого-то напитка. «Тела женщин были покрыты ушибами, лица расцарапаны, ягодицы, груди и другие части запачканы кровью из ран, которые они сами нанесли себе ногтями до того, как прийти сюда», – рассказывал Флетчер. Люди Дрейка отчаянно призывали их смотреть на небо и молиться Богу и пытались предлагать им примочки и мази, чтобы залечить раны.
Утомившись, индейцы дали Дрейку знак сесть с ними. Они хотели, чтобы отважный искатель приключений
