18 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»
В полдень с территории облвоенкомата выехал автобус. Больше сорока добровольцев со всей Харьковщины отправлялись к новому месту службы — в пгт Черкасское Новомосковского района Днепропетровской области, в/ч ПП В2830.
Я не говорил родным про рапорт на фронт. Сказал полуправду, что, мол, перевели под Днепропетровск.
Мать узнала о том, что сын на войне, в конце августа, когда из части пришло так называемое «письмо на родину» — вид поощрения бойцов по дисциплинарному уставу.
Утром я в очередной раз рассказал маме по телефону, как замечательно служу водолазом под Новомосковском. А вечером в письме она прочла, что стрелок-снайпер роты снайперов гвардии старший солдат Александр Мамалуй и его товарищи по роте проявили доблесть и мужество при освобождении Песок, Первомайского, Нетайлова и Авдеевки.
Мама… Она просила, чтобы я каждый день звонил, и я старался, хотя для того, чтобы найти место, где ловит связь, приходилось иногда вылазить из укрытия под обстрел.
…Врач-педиатр, кандидат медицинских наук, она ежедневно ходила в церковь, молиться за меня и пацанов. Я, насмотревшийся местных реалий, кричал ей в трубку, что не надо, что большинство попов Московского патриархата — сепары! Но она все равно ходила и заказывала молебны в церквях и монастырях.
Со своей пенсии купила пацанам в Харьковский госпиталь кондиционер, навещала их, и сейчас навещает. На выборах в Верховную Раду пошла и проголосовала за «Правый сектор», потому что слышала от меня, что они хорошо дерутся.
— Ты воевал… результативно? — был единственный мамин вопрос о том, что я делал на войне.
И услышав мое: «Да!» — больше она к данной теме не возвращалась.
…Аз есмь с Вами и никто же на Вы! — этими словами мама до сих пор заканчивает каждый наш телефонный разговор.
Ни от кого из моей семьи я ни разу не слышал ни слова упрека за то, что ушел в армию, оставив их без опоры.
Спасибо вам, родные мои, за все! А главное, за то, что понимали: я просто не мог иначе — ни в первую мобилизацию, ни в следующую…
Пока мы тряслись в автобусе — удалил из телефона все личные фотографии: семьи, друзей; вспомнилось стихотворение Симонова:
…Я твоих фотографий в дорогу не брал:
Все равно и без них — если вспомним — приедем.
На четвертые сутки, давно переехав Урал,
Я в тоске не показывал их любопытным соседям.
Никогда не забуду после боя палатку в тылу,
Между сумками, саблями и термосами,
В груде ржавых трофеев, на пыльном полу,
Фотографии женщин с чужими косыми глазами.
Они молча стояли у картонных домов для любви,
У цветных абажуров — с черным чертиком, с шелковой рыбкой:
И на всех фотографиях, даже на тех, что в крови,
Снизу вверх улыбались запоздалой бумажной улыбкой.
Взяв из груды одну, равнодушно сказать: «Недурна»,
Уронить, чтоб опять из-под ног, улыбаясь, глядела.
Нет, не черствое сердце, а просто война:
До чужих сувениров нам не было дела.
Я не брал фотографий. В дороге на что они мне?
И опять не возьму их. А ты, не ревнуя,
На минуту попробуй увидеть, хотя бы во сне,
Пыльный пол под ногами, чужую палатку штабную…
Ничего о 93-й бригаде я не знал, кроме того, что весною там был бунт мобилизованных, протестовавших из-за плохих условий.
Ну, условиями суровыми водолаза не удивишь, потому смотрел в будущее с оптимизмом.
Опасался другого.
В моем тогдашнем, еще в юности сформировавшемся, представлении любая строевая в/ч — это неизбежные «затяги», уставщина, «отход-подход-фиксация».
Ага. Как же…
Черкасское — это военный городок. В нем дислоцировались 93-я бригада, 74-й отдельный разведбат, полк связи. И как раз напротив моей новой части располагался магазин. Нет, даже не так: МАГАЗИН!
Ветераны бригады рассказывали: еще в декабре 2013-го это был жалкий сельмаг в полуразрушенном здании бывшего гастронома.
18 июня, в день приезда, я увидел приличный минимаркет с шикарным ликеро-водочным ассортиментом.
А в июне 2015-го, когда я крайний раз приезжал в Черкасское, — напротив КПП стоял мощный торговый центр на две кассы, принимающий электронные платежи, с охраной и прочими атрибутами успешного бизнеса. В помещении рядом, ранее зиявшем выбитыми окнами, расположилась шашлычная.
Все это изобилие свалилось на головы передовиков местной торговли благодаря мобилизованным бойцам, их неукротимой жажде.
Справедливости ради надо отметить, что где-то с весны 2015-го, после того, как ВСП[6] пару раз изъяло всю «барную карту», спиртное в этих очагах культуры больше официально не продавали.
…Автобус остановился у КПП бригады. Спрыгнув на асфальт, я увидел парочку тел в форме и с автоматами, выходящих из магазина напротив части. В руках каждый бережно нес полторашку пива.
Еще несколько камуфлированных тушек разной степени устойчивости кучковались у развалин, примыкающих к магазину. Будучи человеком коммуникабельным и любознательным, я сразу рванул к ним.
— А что, пацаны, как тут с режимом? Сильно все «застегнуто»?
— Братан, да вообще без всяких! Тихо-спокойно…
— А как выход за КПП, свободный?
— Вообще без проблем, только военник с собой бери!
Мне начинало нравиться служить в 93-й гвОМБр!
В общем, ситуация в ППД[7] бригады четко соответствовала поговорке: кот на крышу — мыши в пляс. Комбриг был на войне, в Черкасское вырывался крайне редко: не было возможности — батальонные тактические группы готовились к наступлению…
Нас провели по территории части до палаточного городка и оставили ждать кадровиков.
Из палаток высыпали загорелые гвардейцы, одетые в невообразимые сочетания гражданской и военной одежды. К нам подошел толстенький боец в замызганной футболке «Манчестер Юнайтед» и закатанных до колен камуфляжных брюках.
— Ну, как тут по службе, братан? Сильно долбят? Зарядка там, построения, наряды? — выспрашивал я.
— Да яка зарядка, ты що?! А шикування, зазвичай, о дев'ятій. Але ми ж ремрота, туди не ходимо.
Наконец пришли офицеры-кадровики. Мы построились.
Невысокий офицер с густыми темными волосами зачитал список личного состава с указанием должностей.
Это был майор Новиков, начальник строевой части.
Меня записали стрелком-санитаром.
Стоящего рядом прапорщика назначили помощником гранатометчика.
— Как я, прапорщик, могу быть помощником у сержанта?! — бурно удивлялся он.
Но изумляться тут было нечему: в первую мобилизацию люди под должности зачастую не подбирались. Просто вписывались «от балды».
