Получив около трехсот тысяч рублей и имущество побитых ими бояр, стрельцы послали начальника князя Ивана Андреевича Хованского потребовать воцарения и старшего брата — Ивана Алексеевича, объявив его первым царем, а Петра — вторым.
К середине лета правительство Софии из-за своевольства стрельцов потеряло контроль над столицей, и потому 13 июля двор во главе с цесаревной покинул Москву и перебрался в хорошо укрепленный Троице-Сергиев монастырь, расположенный в 75 километрах к северо-востоку от Москвы. Правда, вскоре все они вернулись в Москву, но ненадолго, и в августе снова направились в Троицу.
В то время как Софья маневрировала подобным образом, власть над стрельцами захватил начальник Стрелецкого приказа князь Иван Андреевич Хованский, в майских событиях энергично отстаивавший интересы своих подчиненнных. Стрельцы намерены были посадить Хованского на престол, но Хованский проявил нерешительность, чем тут же воспользовалась Софья. Она собрала к Троицкому монастырю дворянское ополчение, вызвала Хованского с сыном Андреем на встречу с боярами — членами Боярской думы, в которую входил и Хованский, — и когда отец и сын приехали, велела схватить и казнить их обоих без суда, обвинив в государственной измене. Заговор был обезглавлен, и стрельцы покорились воле правительницы.
Во всех этих делах главные роли сыграли сторонники Софьи и ее фавориты — один в настоящем, князь Василий Голицын, а второй в будущем — новый начальник московских стрельцов Федор Шакловитый.
Возвратившись в Москву, Софья стала участвовать во всех дворцовых и церковных церемониалах наравне с царями Иваном и Петром. Она приказала чеканить золотые монеты с ее портретом, стала надевать царскую корону и давала официальные аудиенции иноземным послам в Золотой палате Московского Кремля.
После подавления «хованщины» Голицын стал фактическим главой русского правительства и сферой своей деятельности избрал реформу военного дела и вооруженных сил и формирование внешнеполитического курса России.
В военной сфере его усилия были направлены на то, чтобы заменить стрелецкое войско и дворянское ополчение хорошо обученной, профессиональной регулярной армией. В области внешней политики он стремился заключить союз с западными странами и обратить оружие против Крыма и Турции.
В первом начинании Голицын не добился особых успехов — он лишь начал преобразования в армии, правда, сильно их продвинув, зато во втором — одержал победу. Вершиной его дипломатической деятельности стало подписание договора о «Вечном мире» с Польшей 21 апреля 1686 года.
Отныне российские государи официально писались в международных документах «Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы». С этого же момента и имя Софьи писали в царском титуле на всех документах.
Подписание «Вечного мира» сильно укрепило авторитет Голицына. Иностранцы, посещавшие Посольский приказ, писали, что российское дипломатическое ведомство занимает четыре огромных каменных здания с множеством просторных и высоких зал, убранных на европейский манер.
Сам Голицын поражал их необычайной роскошью своей одежды, сплошь усыпанной алмазами, сапфирами, рубинами и жемчугом. Говорили, что у Голицына не менее ста шуб и кафтанов, на которых каждая пуговица стоит от 300 до 700 рублей, а если бы канцлер продал один свой кафтан, то на эти деньги мог бы одеть и вооружить целый полк.
Конечно же, вся эта роскошь не обошлась без благосклонного внимания к своему любимцу Софьи Алексеевны.
Французский эмиссар Невилль писал о князе Голицыне: «Разговаривая со мною по-латыни о делах европейских и о революции в Англии, министр потчевал меня всякими сортами крепких напитков и вин, в то же время говоря мне с величайшей ласковостью, что я могу и не пить их. Этот князь Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав. Он любит беседовать с иностранцами, не заставляя их пить, да и сам не пьет водки, а находит удовольствие только в беседе. Не уважая знатных людей по причине их невежества, он чтит только достоинства и осыпает милостями тех, кого считает заслуживающими их».
Повернув острие русского меча на юг — против Крыма и Турции, Голицын вскоре вынужден был взяться и за его рукоять. В начале 1687 года Боярская дума «приговорила: быть князю Василию большим воеводой и Крым зносити», а летом Голицын встал во главе стотысячной армии и двинулся в поход. Однако засуха, жара, отравленные колодцы и конская бескормица не позволили Голицыну дойти до Крыма, и он предпочел возвратиться с половины пути.
Сделав серьезные выводы из постигшей его неудачи, Голицын сразу же по возвращении в Москву стал готовиться ко второму походу на Крым, который был объявлен 18 сентября 1688 года, но начался 17 марта следующего года, ибо подготовка к нему была основательной и серьезной. В походе участвовало 80 тысяч солдат и рейтар и 32 тысячи стрельцов — уже и по этим цифрам видно, как далеко зашла реформа Голицына, потому что солдаты и рейтары обучались военному строю по-европейски, а стрельцы больше напоминали ополченцев.
Огромная армия медленно ползла на юг, но от нее отвернулась удача, и вскоре русским пришлось пойти назад через безводные и безлюдные степи.
Отвернулась от Голицына и цесаревна Софья — место князя в ее сердце занял начальник Стрелецкого приказа Федор Шакловитый — безродный маленький чиновник, ставший, на европейский лад, одним из всесильных министров.
Софья приблизила к себе Шакловитого после того, как он решительно поддержал ее намерение венчаться на царство и единолично занять московский трон.
Голицын в это время находился во втором походе на Крым, столь же неудачном, как и первый, и Шакловитый не только стал первым сановником в государстве, обойдя всех родовитых и знатных бояр, ненавидевших его как худородного выскочку, но и сделался сердечным другом царевны Софьи, ее фаворитом.
Он оставался в фаворе и после того, как в Москву в июле 1689 года возвратился из очередного неудачного похода на Крым теперь уже отвергнутый Софьей Голицын. Хотя Софья и встретила его, как победителя, и осыпала наградами и подарками, былого сердечного расположения к «свету Васеньке» царевна не вернула — в ее сердце прочно укрепился Федор Шакловитый.
Так подходили к концу восьмидесятые годы XVII века, и никто еще не знал, какие серьезные перемены принесут идущие им на смену годы девяностые, выведя на авансцену истории множество новых людей и событий.
Жизнь Петра до вступления на царский престол
