Отчего, почему? Ведь спектакль был сыгран не в первый раз — с него как раз и начался зимний сезон. И тогда, пять с половиной месяцев назад, 8 сентября, Беляев играл ту же самую роль — и никаких нареканий не вызвал.
А теперь — ведь выйти на сцену и продемонстрировать, что твой возраст не соответствует возрасту персонажа… Да, Иван Александрович Тюрянинов не стар, даже молод. Но не юн — а актеру Беляеву всего 17 лет. И демонстрировать это публике — означает сорвать спектакль!
Но, быть может, в этом и была цель Беляева?!
Спустя неделю «Смоленский вестник» проинформировал читателей:
«Срок контракта, заключенного комитетом Народного дома с артистами Черняевым, Аксеновым, Беляевым, Волконской и Поль на зимний сезон 1901/02 года, окончился, и артисты, за исключением Аксенова и Поль, разъехались»[24].
Беляеву из Смоленска разъезжаться было некуда. А потом выяснилось, что и Черняев отъехал не слишком далеко — в Рославль, возглавить труппу тамошнего Народного дома. А с Поль, Волконской и Аксеновым правление смоленского Народного дома подписало новый контракт — с повышением оклада денежного содержания.
Так что невостребованным и не у дел оказался один лишь Беляев. И о том, что он окажется единственным лишним, ему, видимо, стало известно до того, как был сыгран последний спектакль. Терять было нечего, а скрывать свою обиду Беляев не пожелал…
Итак, надежда на то, что сцена Народного дома станет первой ступенькой на лестнице, ведущей к всероссийской славе, — не сбылась. И, честно говоря, больше в Смоленске Беляеву делать было нечего. Если, конечно, не поставить крест на всех мечтах — явиться с повинной головой к отцу и отправиться в Духовную академию.
Оставалось — идти учиться. Но чему? Театральных училищ тогда не было… А с прочими гуманитарными интересами куда идти? Только в университет, на историко-филологический факультет. Ну, что ж — университеты в России имеются… Да только Беляеву путь в них закрыт.
Как так? Ведь даже для евреев введена процентная норма, а Беляев русский и православный со всех сторон!
Всё так, но беда Беляева в том, что учебное заведение он окончил не то, которое нужно. А выпускникам духовной семинарии доступа в университеты нет.
Что же делать? Есть выход — лицей. Пользуется всеми правами высших учебных заведений, но, в отличие от университетов, он не государственный — императорский, а частный. В России таких лицеев несколько, и в них принимают бывших семинаристов. Не всех, конечно, а лишь окончивших семинарию по 1-му разряду — круглых отличников. В гимназии таким давали золотую медаль. Но это не единственная привилегия гимназистов — их (и не только медалистов) в лицей принимали без экзаменов. А семинарист должен был пройти испытание латынью и русской историей.
И Беляев отправился в Ярославль, явился в Демидовский юридический лицей (ничего более гуманитарного за пределами университетов не было), продемонстрировал знание двух требуемых предметов и был зачислен в лицеисты.
Обучение было рассчитано на четыре года.
На первом курсе изучали богословие, энциклопедию права и три истории права — русского, римского и всеобщую историю права.
На втором курсе студенты должны были прослушать пять обязательных предметов: политэкономию, право римское, государственное и финансовое, а также историю философии права, и два необязательных — статистику и историю юридической литературы.
Третий курс: право — гражданское, уголовное, административное — и необязательный предмет — уголовная политика.
И последний год: оставшиеся разделы права — церковное, международное, торговое, и две дисциплины судебные — процесс гражданский и уголовный.
Оценок было три: «неудовлетворительно», «удовлетворительно» и «весьма удовлетворительно».
Сохранились сведения о социальном происхождении студентов Демидовского лицея по состоянию на 1 января 1906 года. Всего лицеистов тогда насчитывалось 866, из них дворян — 64, детей чиновников — 139, детей военных — 16, потомственных почетных граждан — 23, купцов — 31, мещан — 95, крестьян — 94, духовного звания — 404, нехристианских вероисповеданий: иудейского — 38, магометанского — 1.
То, что выходцы из духовного сословия составили фактически половину студентов, как будто легко объяснимо — в университеты выпускников духовных семинарий не принимали и иной возможности получить гуманитарное образование им не оставили.
Но высшее образование бывает разное — не только гуманитарное. Как же объяснить тогда абсолютно непропорциональный процент выходцев из духовного сословия в общей численности студентов России — 23 процента, фактически каждый четвертый русский студент?!
Крестьянин, купец, чиновник, дворянин могли учить своих детей чему угодно — грамоте, счету, иностранным языкам… А могли и не учить.
Иное дело — духовное сословие. Этим выбора не дали — для детей служителей православного культа (и только для них!) среднее образование было обязательным.
Так и возникло в образованном классе засилье поповских детей. Проявилось это каким-либо образом в русской жизни? Несомненно. Есть в России такое понятие — интеллигенция. Это люди, получившие высшее образование и имеющие собственное суждение об окружающем мире. Во всех прочих странах таких индивидов называют интеллектуалами или просто образованными людьми. В чем отличие европейского интеллектуала от русского интеллигента — только в обозначении, или действительно между ними существует принципиальная разница?
Большой поклонник русской интеллигенции Максим Горький в одной из пьес заставляет своего персонажа заявить: «Интеллигентный человек не может быть антисемитом!» Заметьте — не умный, не думающий, не образованный, а интеллигентный! То, чему в обычном языке соответствовало бы слово «порядочный». Иначе говоря, интеллигенты — это не просто лица с высшим образованием, а носители определенной морали. Вспомним также, что полученные знания русский интеллигент намерен использовать не в собственных интересах, а исключительно на благо народа. Перед каковым народом у интеллигента имеется целый комплекс вины — он, интеллигент, виноват в том, что чему-то учился, когда народ только и делал, что страдал. На что это похоже? На чувства и поведение священника, стремившегося принести своей пастве спасение и утешение, но разуверившегося в том, что спасение в религии. И теперь он с прежним пылом служит культу Знания. А появиться такая гражданская религия спасения могла лишь в головах, никакого иного представления о счастье, кроме жизни в раю, не имевших. И готовых вести за собой всех остальных. Намерения были самые благие, результат предопределен…
