Целый месяц пришлось выкармливать зайчонка из соски козьим молоком и оберегать от кошки, пока она не сдружилась с новым, повзрослевшим постояльцем. Жил заяц в доме под печкой и стал почти ручной. Осенью я с чувством исполненного долга передал подросшего зайчонка старикам на попечительство. Однако до следующего лета зайчик не дожил, зимой заболел и умер. Дедушка и бабушка о нем долго грустили, но по-разному: бабушка зайчонка искренне жалела, а дед чисто по-крестьянски переживал, что вовремя не зарезал его на суп.
Среди маминых братьев и сестер особое место занимал младший – Леонид. Родители любили его больше других детей, в ответ на что он сызмальства доставлял им больше всех хлопот и беспокойства своими проделками и приключениями. Будучи человеком мягким и душевным, он постоянно попадал с приятелями во всякие истории. Вместе с тем, мастер на все руки, он мог спуститься под воду в водолазном костюме и очистить винт военного корабля, сменить на подстанции сгоревший в грозу высоковольтный трансформатор, отремонтировать любую машину, зарезать поросенка, стащить вилки в ресторане и т. д. и т. п. И было только одно непосильное для дяди Лени дело – он категорически не любил учиться. Ценой огромных усилий всех родственников он, работая уже мастером на Балтийском заводе, с грехом пополам закончил заочный техникум. Специалист он был, что называется, от Бога, свидетельством тому статья в «Ленинградской правде» с его портретом. Газету эту дед хранил до конца своих дней среди самых важных документов. Кроме заслуг сына в ней упоминалось и о нем, старом моряке-цусимовце.
Отношения у меня с дядей Леней были самые замечательные, и, когда он приезжал в деревню, я всегда был у него на подхвате. Мы вместе обтесали бревенчатый дом и обили его сделанной нами же вагонкой, надрали дранки и поправили крышу, залечив раны войны. Вместе чинили велосипеды, гоняли на мотоцикле, ездили купаться и ходили за грибами. С годами я стал ему серьезным помощником. Он даже брал меня на «халтуру». Подрабатывал дядя Леня тем, что электрифицировал новые дома, которые в то время росли в Тайцах как грибы.
Первое время моя работа сводилась к подключению розеток и выключателей, но вскоре я освоил и все остальное, включая подсоединение к сети на столбе. Для этой цели у нас были специальные металлические кошки и монтажный пояс с цепью. Не знаю, на какой размер ноги эти кошки были рассчитаны, но у меня даже в солдатских сапогах обе ноги могли поместиться в креплении одной из них. Зафиксировать в таких условиях ногу удавалось с большим трудом, и в силу этого уверенности в безопасном пребывании на столбе никогда не было, тем более что работать приходилось под напряжением.
Однажды стальной цепью монтажного пояса я чуть было не закоротил провода воздушной линии. Привычно орудуя на столбе, я вдруг краем глаза заметил, что цепь повисла на голом алюминиевом проводе и находится в нескольких миллиметрах от другого. Только эти миллиметры да заботливая судьба уберегли меня от трагедии. В лучшем случае я бы упал со столба и пережег магистральные провода, обесточив при этом всю округу. Слез я с мокрой спиной и дрожащими коленями. Больше я эту цепь никогда не надевал, да и «халтуры» как-то закончились.
Работая на заводе, а затем в морском КБ, дядя Леня натаскал в деревню много всякой электрической всячины. Это были старые моторы, сельсины, трансформаторы, аккумуляторы, реле, индикаторы, провода и многое другое. Все это попало в мое полное распоряжение и активное использование. На первом этапе главным интересом для меня было что-нибудь развинтить и разобрать, но постепенно я перешел и к созиданию. Так у меня появились токарный станок по дереву, зарядное устройство для аккумулятора, прибор для выжигания и другие полезные вещи. Предметом моей особой гордости стала система сигнализации для охраны сада от непрошеных «ночных гостей». Она оказалась столь эффективной и надежной, что верой и правдой прослужила более десяти лет на зависть всем соседям.
У мамы был еще один брат, старший, Александр, который работал прорабом на военных стройках. Человеком он был на редкость тихим и скромным, во многом противоположным дяде Лене. Он считал для себя невозможным взять со стройки хоть что-то и не хотел даже верить, что другие делают это в больших масштабах. Я думаю, что если бы прорабом был дядя Леня, то в Тайцах у нас была бы хорошо оборудованная военная база.
Мечтою дяди Лени был автомобиль. Но при его образе жизни об этом можно было разве что только мечтать. Во-первых, у него никогда не было достаточных денег, а во-вторых, в трезвом состоянии он мог удержаться не более чем до обеда. И тем не менее автомобиль в Тайцах, ко всеобщему удивлению, появился. Купил его дядя Леня за бесценок у своего приятеля. Приятель был сильно болен, и автомобиль «Москвич-401» несколько лет бесхозно простоял во дворе на радость детворе. Каким-то образом машину доставили из Ленинграда в деревню, и дядя Леня тут же приступил к ее восстановлению.
Запасные детали достать было очень трудно, и многое ему пришлось изготавливать самому. Это был 1980 год, с момента выпуска машины прошло более двадцати пяти лет. Я тогда уже женился, окончил университет, работал и в Тайцах не был несколько лет. Жили мы с женой и двумя детьми у ее родителей, и особенность ситуации состояла в том, что у тестя был точно такой же старенький «москвич», который мне постоянно приходилось ремонтировать. Учитывая это, дядя Леня очень рассчитывал на мою помощь в оживлении своего любимца.
Летом мне удалось сагитировать жену и детей съездить на месячишко в Тайцы. Дядя Леня ждал нас с особым нетерпением. К запуску двигателя «москвича» мы приступили немедленно по приезде. Сначала в нем не было никакого интереса к жизни, заводная ручка прокручивалась совсем без отдачи. Мы вынуждены были даже снять головку блока цилиндров, чтобы в высохшие цилиндры залить масло. К середине ночи мотор начал схватывать, но аккумулятор к тому времени уже полностью сел, и пришлось поставить его на подзарядку, а работы отложить до утра.
Утром пришел заслуженный успех – машина завелась, и мы решили незамедлительно выехать на ходовые испытания. Нечего и говорить о том, что никто из нас не только не имел водительских прав, но и ездить толком не умел. Тесть несколько раз пытался меня учить, желая передать вымотавшую все его силы машину, но мои успехи в вождении были примерно такими же, как и в плавании. Тем не менее после короткого обсуждения, на котором были взвешены все «за» и «против», именно мне выпала честь первому сесть за руль. Сесть, правда, оказалось непросто, так как переднее сиденье в машине заменял невысокий деревянный ящик. Моя голова едва доходила до уровня узенького, как смотровая щель танка, лобового стекла «москвича». Смотреть, впрочем, в него не было необходимости, ибо выезжать из гаража предстояло задом.
