К середине 60-х годов И. Ф. Бларамберг достиг вершины своей служебной карьеры. В апреле 1862 г. он был произведен в генерал-лейтенанты; в декабре 1863 г. его назначили управляющим Военно-топографической частью Главного управления Генерального штаба, а в январе 1866 г. — начальником Военно-топографического отдела Главного штаба и начальником Корпуса военных топографов.
Но активная деятельность Бларамберга подходила к концу. Он часто болел. Прошло немногим более года после назначения на последний пост, как в марте 1867 г. он уволился в годичный отпуск за границу, был оставлен в штатах Генерального штаба, но отчислен от всех должностей. Правда, несмотря на это, Бларамберг продолжал служить своему делу: в марте того же 1867 г., «во время нахождения в отпуске», ему было поручено наблюдение на Всемирной выставке в Париже за отправленными туда картографическими и фотографическими работами Военно-топографического отдела Главного штаба, а также изучение «новейших усовершенствований» в области военной топографии.
Он участвовал в работе Общества для содействия русской промышленности и торговле — организации российских предпринимателей, одной из задач которой являлось закрепление за отечественной буржуазией среднеазиатских рынков и удобного доступа, к ним. Однако сам Бларамберг не принадлежал к числу предпринимателей. Его влекли к Обществу чисто профессиональные интересы: он посещал лишь заседания 4-го отделения его комитета,[24] которое занималось вопросами торгового мореплавания и путей сообщения.
В январе 1869 г. Бларамберг стал членом Военно-ученого комитета Главного штаба, а в октябре 1869 г. — членом Комиссии при Военном министерстве для распределения пособий. Скучное занятие для человека, странствовавшего по Кавказу и Закавказью, боровшегося со штормами Каспия, осаждавшего Ак-Мечеть и ставившего триангуляционные вышки в самых различных уголках Азии… Но что поделаешь, годы брали свое! Он все чаще выезжал на лечение и отдых во Францию, Германию, Италию, Бельгию.
Остаток жизни И. Ф. Бларамберг провел в имении своей жены Е. П. Мавромихали на р. Черной близ Севастополя. Здесь он писал и готовил к печати воспоминания, вышедшие в 1872–1875 гг. в Берлине на немецком языке. Здесь он и умер 8 декабря 1878 г.
И. Ф. Бларамберг был взыскан многими царскими милостями, имел почти все ордена Российской империи, вплоть до «Белого орла», немало «знаков отличия беспорочной службы». Однако за длительное «пребывание в чинах» (и достаточно высоких) он не нажил крупного состояния, хотя путей для всевозможных приобретений в те годы имел предостаточно. Его имя никогда не было связано с казнокрадством, лихоимством и иными злоупотреблениями, какими грешили некоторые его коллеги. Эта черта характера Бларамберга, как мы увидим, специально отмечалась современниками. Имение жены — Чоргун (Карловка), окруженное 950 десятинами земли, по-видимому, не давало больших доходов, ибо после его смерти (жена умерла в феврале 1876 г.) их дочь была вынуждена хлопотать о пенсии.[25] Естественно, наш интерес вызывает не столько безупречная репутация И. Ф. Бларамберга (о ней мы упомянули в связи с характеристикой его личности), сколько его научные труды и публикуемые «Воспоминания», т. е. его вклад в отечественную науку и культуру.
Во время своих поездок И. Ф. Бларамберг вел дневник или по крайней мере краткие записи о посещенных местах, встречах, беседах и т. п. Этим объясняется его точность и четкость в описании караванных троп, городов и селений, нравов и обычаев представителей самых разнообразных племен и народов, особенностей морских плаваний в ту эпоху. Именно обилие любопытнейших подробностей в описании различных областей Ирана, Средней Азии, Казахстана — наиболее ценное, что характеризует издаваемый труд (в котором использованы, конечно, и предшествующие публикации мемуариста).
Благодарные автору за это, мы, разумеется, должны подходить к «Воспоминаниям» И. Ф. Бларамберга с учетом его социальных и классовых позиций, специфики воспитания и т. д. А их неплохо характеризует маленькая, но яркая деталь: мощную революцию, охватившую Францию (как и другие страны Европы) в феврале 1848 г., он деликатно именует «парижским событием 1848 г.». О том же свидетельствует и его восторженное отношение к личности Николая I, полностью расходящееся с оценкой, которую этот деспот и душитель всего прогрессивного заслужил в кругах передовой русской общественности того времени.
Мемуарист подчас неправильно воспринимает и трактует особенности поведения и образ мыслей представителей тех или иных народов Востока. Правда, к его чести, следует отметить, что в книге крайне редко ощущается присущий отдельным его современникам и сослуживцам высокомерный подход к «азиатам».
Глубокий и всесторонний анализ увиденного и услышанного не очень характерен для «Воспоминаний». Автор, как правило, ограничивается констатацией, изложением фактов, не раскрывая породивших их и развивающихся в связи с ними процессов. Ему присущ пиетет перед сановными особами, и на серьезные критические замечания в адрес, скажем, его оренбургского начальства, жестокого и деспотичного В. А. Перовского или недалекого В. А. Обручева, в книге рассчитывать не приходится. И. Ф. Бларамберг более смел, когда речь идет об иранской знати. Тут его можно понять: во-первых, в данном случае критика ему ничем не грозила; во-вторых, непродуманные действия иранских руководителей при осаде Герата (они подтверждаются другими источниками) нанесли урон и престижу автора как военного советника.
Естественно, что в издаваемой работе не нашлось места для осуждения колониальной политики России на Востоке. И если Бларамберг порой отрицательно отзывается об агрессивных действиях Британской империи в Иране, то лишь потому, что видит в ней соперника империи Российской.
Нуждается в большей дифференциации подход к выступлениям казахских племен. Автор справедливо характеризует действия Кенисары Касымова как разбойничьи: этот султан в своем безудержном стремлении к власти беспощадно, зверски расправлялся не только с соотечественниками, но и с киргизами и превыше всего ставил свои феодальные интересы. Но у казахов были и выступления народно-освободительного, характера, вызванные колонизаторской политикой царских властей, о чем не пишет бывший обер-квартирмейстер Отдельного Оренбургского корпуса.
Несмотря, однако, на все упущения и недостатки, «Воспоминания» И. Ф. Бларамберга представляют собой первоклассный источник, пополняющий наши знания о различных сторонах прошлого народов Средней Азии, Казахстана, Ирана, — источник богатый и в основном правдивый. В этом их ценность.
