На беду Ларисы Ткаченко, 3 сентября он посетил центральную ростовскую библиотеку, где его знали как исправного читателя газет — московских и местных. А библиотека — на улице Энгельса. На главной улице города. Там полным-полно автобусных остановок. Ларису Ткаченко он увидел на той остановке, что на пересечении с проспектом Ворошилова.
У него не было в тот момент плана действий. Позже, когда убийства последуют одно за другим, иногда с недельным перерывом, он многое будет делать на грани автоматизма. Отрепетированно. Но сейчас он импровизировал.
Девочка была молода, легкомысленна, и охмурить ее, заговорить ей зубы большого труда не составило. На левый берег Дона, в прогулочные места возле пляжей, она пошла с ним по доброй воле.
Неизвестно, что он ей посулил. Она и впрямь была легкомысленна. Но это не смертный грех.
К этой встрече он специально не готовился. У него в портфеле не было даже ножа. Ларису он задушил.
Больше Чикатило так не поступал никогда. Это не возбуждало.
Или возбуждало, но не так, как хотелось. Не так сильно, как кровь.
С той поры он убивал только ножом. Иногда добивал камнем, если камень подворачивался под руку.
А в тот день он увел непутевую глупую девчонку в лесопосадки на Левбердоне, раздел ее без особого сопротивления, но на большее оказался неспособен.
Из протокола допроса 1991 года:
«Ясно было, что она на все согласна… Как я должен был любить и благодарить эту молодую девушку, что она доставляет удовольствие старику. Но, видно, мне не надо было полового удовольствия с ласками молодой девушки. Во мне жил другой, человек-зверь… Я не раздевался. А ее раздел, катался по ней…»
Он смиренно кается и называет себя стариком. В день убийства Ларисы Ткаченко ему было неполных сорок пять лет. На нем дрова возить можно было.
Если бы девушка повела себя смирно, глядишь, и отпустил бы ее с миром. Но он был болезненно самолюбив. И когда она послала его куда подальше и стала вырываться, он озверел.
«Преодолевая сопротивление, стал душить ее руками за горло, заталкивать в рот землю и наносить удары кулаками… При этом произошло семяизвержение. Сперму затолкал ей пальцами во влагалище и заднепроходное отверстие, а также воткнул во влагалище палку… откусил сосок».
Все было сделано жилистыми руками и крепкими, не по возрасту, зубами.
А могла бы и доставить удовольствие старику. Пожалела для него ласки. Вот и поплатилась.
Но без ножа он больше на охоту не выходил. Мало ли какой случай еще подвернется, надо, чтобы все было наготове.
Он продумывал заранее, что и как будет делать. И разговоры о том, что вот, мол, на меня накатило, не в силах был удержаться, — вранье. Когда наготове нож и веревка, это называется иначе. Между «накатило» и преднамеренным убийством есть определенная дистанция.
Нож он использовал десять месяцев спустя, 12 июня 1982 года, когда, не дождавшись автобуса в поселке Донской, на котором собирался ехать к паромной переправе через Дон, двинулся по шоссе пешком. По дороге нагнал тринадцатилетнюю девочку, которой тоже надоело ждать автобуса. Она возвращалась из магазина домой, в соседнюю станицу Заплавская. Он заговорил с ней, она что-то ему ответила. Ее звали Люба.
О том, что ее фамилия Бирюк, он узнает восемь с половиной лет спустя, от следователей.
Они прошли вместе с полкилометра, свернули в лесополосу, тянущуюся вдоль шоссе, — был жаркий летний день, когда приятнее идти под деревьями, — и здесь он ее остановил. Убедился, что никого поблизости нет, силой раздел и убил.
Он использовал складной нож с лезвием, заточенным с двух сторон. Первый в коллекции из двадцати трех ножей, изъятых у него при аресте.
Ему удалось отвести душу. На теле Любы Бирюк, обнаруженном несколько дней спустя, насчитали больше сорока ран.
«Выделение крови, агония жертвы доставляли мне наслаждение, и я продолжал наносить удары».
Теперь он точно знал, как преодолеть половую слабость. Как получать наслаждение.
А какой ценой — наплевать.
Андрей Романович Чикатило уже отработал на ниве снабжения больше года. Пришла пора законного отдыха.
Волка — то бишь снабженца — ноги кормят, а если добавить к этому страсть Андрея Романовича к пешему хождению по людным местам и пустынным шоссе, то не следует удивляться тому, что ноги его нуждались в лечении. С 21 июля ему предоставляется очередной месячный отпуск, и супруга собирает его на бальнеологическое лечение в курортный поселок Горячий Ключ под Краснодаром. Через девять дней после убийства Любы Бирюк он благополучно отбывает в направлении Краснодара.
Андрей Романович вернулся домой три недели спустя, не догуляв отпуска, и невнятно объяснил Феодосии Семеновне, что курсовку на лечение купить не удалось, что отдых с самого начала не заладился и вообще лучше дома сидеть, чем по курортам ездить. От вопроса о том, почему же в таком случае не вернулся домой сразу, он отвертелся.
По версии обвинения, на четвертый день отдыха изнасиловал и убил в засеянном сорго поле, неподалеку от краснодарского аэропорта, в каких-то ста пятидесяти метрах от мастерских, четырнадцатилетнюю Любу Волобуеву. Девочка из Новокузнецка ждала в аэропорту пересадки. Родители решились отпустить ее из дома одну, она летела к родственникам.
Сорго к августу вымахивает довольно высоко. Здесь его выращивают на веники.
Он связал девочку веревкой и нанес ей семь ножевых ран.
Почти три недели он болтался по Краснодару и окрестностям, не отдыхая толком, но и не делая попыток вернуться домой. 13 августа он отправился за город купаться на пруд. В автобусе познакомился с девятилетним Олегом Пожидаевым, сошел вместе с ним недалеко от пруда и завел его на опушку леса у поселка Энем.
Родители в тот же вечер заявили о пропаже сына, но долгие поиски ни к чему не привели.
Он еще не вышел на работу после неудавшегося отдыха в Краснодаре, когда убил шестнадцатилетнюю Ольгу Куприну. Увидел, как она смолит сигарету за сигаретой в тамбуре электрички, заговорил, узнал, что девушка после ссоры с матерью болтается без дела. Предложил ей денег.
Они вышли на первой же остановке — она называется платформа Казачьи Лагеря — и направились в лесополосу.
«Крики девушки, — говорил он на следствии, — ее движения во время нанесения мной ножевых ударов доставляли мне половую разрядку…»
Трижды разрядившись во время отпуска, Андрей Романович Чикатило вернулся к исполнению служебных обязанностей.
Служебные обязанности, равно как и супружеские, удавались ему не блестяще.
Все, кто работал с ним вместе в «Ростовнеруде», говорят примерно одно и то же: он не знал производства и абсолютно им не интересовался. Как мягко выразился один из свидетелей, «он витал в облаках». Его сослуживцам казалось, что все происходящее на большом предприятии, где работают сотни людей, не имеет к нему никакого касательства. Робот-исполнитель. Скажут — сделает, если не забудет. Отчего же терпели его на руководящем посту заводского доставалы? Просто не было другой подходящей кандидатуры. Так, по крайней мере, объясняют руководители «Ростовнеруда».
