Мои юношеские мечты были весьма туманны, и четкого представления о том, что должен собой представлять некий общесоюзный орган адвокатуры, я не имел.
Однако чем дальше, тем чаще проявлялось оскорбительное отношение к адвокатуре и к каждому адвокату в отдельности. Нередко в газетах, по радио, в случайных разговорах адвокатов отождествляли с преступниками, говорили о продажности адвокатуры.
При этом под продажностью ошибочно понимали существующую систему оплаты труда адвокатов, которые получали гонорары от обратившегося к нему клиента. Именно это обывателем воспринималось как подкуп или даже почти как взятка.
Вспоминается рассказ одной женщины-адвоката. Она отдыхала в каком-то престижном санатории, но стеснялась говорить о том, что она — адвокат, и называла себя секретарем какого-то начальника. Она искренне считала, что это — более престижная и уважаемая профессия. Вот до какого состояния понимания своей роли и значения в обществе были доведены сами адвокаты.
С другой стороны, вспоминается и то, как однажды ночью, на рыбалке, в компании друзей и приятелей ко мне прицепился один из них, формально — достаточно интеллигентный человек, с вопросом о том, как я могу защищать преступников от народного суда.
И как я ни объяснял ему роль адвоката в обществе, как ни говорил о необходимости для общества обезопасить себя от необоснованных осуждений невиновных, он продолжал твердить одно и то же: «Я не понимаю, как можно защищать преступника, если его преступление очевидно и он подлежит народному суду».
К счастью, наступило время, когда в обществе сначала робко, а потом все громче заговорили о необходимости создания правового государства и гражданского общества.
И тогда, в 70-е годы, уже вернувшись в Москву, я уже не мог хранить в себе всю свою боль за любимую профессию и воззвал к общественности:
— Не пора ли провозгласить, что в правовом государстве даже преступники — тоже его, правового государства, граждане и потому права гражданские, а тем паче человеческие — неотъемлемые их права? И что даже временное лишение человека одного из прав — свободы — не должно лишать его ни чести, ни достоинства, ни естественного права жить в человеческих условиях, а следовательно — нормально питаться, а не голодать, читать, писать письма и получать их, учиться и работать по-людски.
Не пора ли согласиться, что законы наши подчас чрезмерно суровы, а практика их применения судами — неоправданно жестока, что они — и законы, и практика их применения — нуждаются в срочном и радикальном изменении? Не в «косметике», не в латании дыр, не в штопке — в коренном изменении!
Не пора ли признать, что в правовом государстве защита интересов и прав граждан — важнейшее, почетное общественное предначертание адвокатуры, и потому ей, адвокатуре, надлежит быть независимой, мощной, способной эти самые права и интересы людей достойно и действенно отстаивать и охранять?!
И вот тогда-то возникла и оформилась идея создания Союза адвокатов. Потребность в этом стала ощущаться и многими моими коллегами в разных концах нашей страны.
Вскоре в Москве я нашел единомышленника в лице Петра Баренбойма[33] — удивительного человека, энергичного генератора различных идей, который вместе со мной стал активно работать над созданием Союза адвокатов.
Мой соратник от слов быстро переходил к делу: брал лист чистой бумаги и своим размашистым крупным почерком легко набрасывал письма в различные коллегии, обращения к известным прогрессивным людям, письма в газеты, — в общем, развернул бурную деятельность. Нам стали помогать и другие адвокаты Москвы: они, в свою очередь, связывали нас со своими знакомыми, влиятельными и мыслящими людьми. Так, например, адвокат Марк Коган[34] обратился к Виталию Гинзбургу[35], будущему лауреату Нобелевской премии, и тот откликнулся на наше обращение.
Академик был более чем неравнодушным человеком. В газеты были направлены письма от него, от других знаменитых ученых, деятелей искусства, крупных ученых-юристов.
К нам присоединился и московский адвокат Андрей Макаров[36] — способный, темпераментный, умный и энергичный, совсем молодой еще тогда человек, который, однако же, сыграл большую роль в создании Союза адвокатов.
Мы трое почти ежедневно собирались в маленькой комнатенке НИИ адвокатуры при Московской городской и областной коллегий адвокатов, писали воззвания, созванивались с коллегами, общественными деятелями, мчались куда-то на встречи, кого-то принимали, уговаривали, убеждали. Мы полностью жили идеей создания Союза. Мы понимали, что для этого нужно собрать съезд адвокатов, но прежде создать какую-то структуру в виде оргкомитета, способного наладить всю эту работу.
Но нашей деятельности противостояло Министерство юстиции СССР, которое делало все возможное, чтобы Союз не был образован и чтобы адвокатура, таким образом, не стала самостоятельной, независимой и не вышла из-под власти государства и его ведомства.
Конечно, силами одних московских адвокатов преодолеть все препятствия вряд ли бы удалось. Однако вскоре выяснилось, что нас поддерживают не только некоторые столичные, но и многие представители самых разных региональных коллегий. Нашими активными союзниками стали адвокат Приморской коллегии адвокатов Веремчук, ставший впоследствии депутатом Верховного Совета; мужественный, умный и энергичный председатель президиума Воронежской коллегии адвокатов Калитвин, председатели президиумов тогда Свердловской и Горьковской коллегий Смирнов и Рогачев и некоторые другие. С помощью наших коллег в октябре 1988 года нам удалось, наконец, провести первое маленькое собрание группы активистов в Воронеже. Это было полудетективное событие!
Проведение собрания именно в Воронеже было вынужденным, поскольку никакой возможности в то время создать даже небольшую группу в виде оргкомитета в Москве было невозможно. Ведь чтобы пригласить представителей разных адвокатских образований, нужно было иметь помещение, нужно было организовать проживание приехавших лиц. Все это в Москве сделать нам никак не удавалось. И тогда, благодаря мужеству и принципиальности Владимира Васильевича Калитвина, удалось провести собрание в Воронеже.
Воронежские власти тоже не желали проведения такого мероприятия в городе, не давали для этого помещения, препятствовали поселению в гостиницах приехавших из разных мест СССР адвокатов. Буквально накануне мероприятия из воронежского облисполкома во все коллегии страны разлетелись телеграммы с уведомлением об отмене нашей конференции, так что выехало на нее в итоге гораздо меньше представителей регионов, чем предполагалось.
