Вечером после концерта мы сидели в номере у Пети Самойлова. Из крематорцев кроме меня были Россовский, Мурашов и, по-моему, Сараев. Из музыкантов «Алисы», кажется, присутствовал барабанщик Михаил Нефедов. Были две «алисоманки» в фирменных майках «Алисы» (может быть забыл кого-то еще).
Сидели, выпивали. Разговор уже разбился на локальное общение, лишь я и Самойлов вели шутливую пикировку по поводу «крутизны» наших команд.
– Смотри. Девки сидят в наших майках, – говорил Петр.
– А ты обрати внимание, какие к майкам приколоты значки, – отвечал я, показывая на крематорские значки.
Мы выпили еще по одной. Похоже, Петя не мог пока найти новых аргументов.
– Я, вообще-то, лучше чувствую себя без одежды, – сказал он, разделся догола и снова сел за стол.
Мне ничего не оставалось делать, как…
– Ты знаешь, я – тоже идейный нудист, – и я стал раздеваться.
Все вокруг захохотали, а мы выпили еще по одной. В этот момент закончилась очередная бутылка водки.
– Ерунда, – сказал Петр, – сейчас сходим в ресторан!
– Без проблем, – поддержал его я, и мы голышом вышли из номера в коридор.
Только когда мы дошли до лестницы, спускавшейся вниз, к ресторану, нас заставила вернуться в номер бесспорная истина, которую сообща кричали нам Мишка Россовский и Андрюха Мурашов.
– Где у вас деньги? На вас же нет ни одного кармана!..
Вот так весело и непринужденно проводят рок-музыканты свой досуг. Правда именно в тот день Самойлов случайно сломал несколько пальцев на правой руке, и на следующем концерте на бас-гитаре пришлось играть Шаталину. А Петра коллектив в наказание лишил зарплаты за пропущенное выступление. Но потери были не только у Самойлова. Кто-то приделал ноги моей кожаной куртке, так что, можно сказать, я тоже выступал на фестивале бесплатно.
Еще запомнился наш второй концерт с «Аквариумом». Это был неофициальный финал фестиваля. Мы отыграли свое отделение, уступили сцену «Б.Г.-бэнду» и сели в гримерке пить вино. В какой-то момент Григорян сообщил мне, что из «Аквариума» поступило предложение-пожелание, чтобы я и Армен вышли на две последние песни и поучаствовали в импровизированном джеме. Не скрою, я воспринял подобную инициативу как добрый знак и признание крематорских заслуг. Согласитесь, «Аквариум» – легендарная группа, и быть на сцене вместе с ними – большая честь. Вспомнив старинную фишку группы «Високосное лето», я взял у нашего барабанщика Андрея Сараева барабанную палочку и освободившуюся бутылку из-под вина и с подобной перкуссией мы вышли на сцену. Звучала песня «Она Может Двигать», мы с Арменом пристроились к микрофону Олега Сакмарова и втроем дружно пели вторые голоса. Эх, жаль, что у меня нет этой видеозаписи! Ну, даст бог, еще когда-нибудь найдется…
Одним из вечеров, сидя за бутылочкой, я рассказал Кинчеву нашу старую историю про «книгу мертвых». В двух словах: еще на заре крематорской карьеры один из моих знакомых принес мне великолепную амбарную книгу некоего кладбища (или крематория). На багряном фоне тисненными золотом буквами было написано:
КНИГА РЕГИСТРАЦИИ ЗАХОРОНЕНИЙ.
Я сразу же придумал, что в эту книгу мы будем записывать наших друзей, а после смерти все зарегистрированные соберутся на волшебном корабле, где и проведут загробную жизнь дружно и весело. Конечно, в этом присутствует элемент кощунства, но, согласитесь, фишка красивая. Косте история понравилась, и мы договорились, что в Москве он тоже внесет свое имя в наш реестр. К сожалению, на гастролях мы встречаемся чаще, чем в столице, а потому этому деянию не суждено было воплотиться. Но время у нас еще есть, ведь «книга мертвых» до сегодняшнего дня находится у меня, а список тот является частицей крематорской летописи.
Завершая рассказ о Екатеринбургском фестивале, хочу заметить, что во всем этом мероприятии присутствовал столь редкий для 90-х дух рок-н-ролльного братства. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Пора было возвращаться в Москву, к финальной стадии нашей записи.
Глава XXXI. ПЕНИЕ И СВЕДЕНИЕ
То ли зимние холода, то ли невоздержанность в употреблении алкоголя, – а может, все вместе, – подточило силы моего организма, и я заболел. А ведь уже пришла пора петь вокальные партии «Двойного альбома». Почему так всегда бывает: всю осень и начало зимы я был в отличной вокальной форме, а в момент, когда пришла пора зафиксировать голос на магнитной ленте, я был способен лишь хрипеть.
Я уже говорил, что в конце 1987 года несколько месяцев просидел с несмыканием связок, даже дома переписываясь с близкими, не говоря о полном отказе от какого бы то ни было общения, включая телефонные разговоры. Через несколько месяцев я начал говорить, но полностью восстановился гораздо позже. После всей этой истории простудные заболевания горла стали вышибать меня из пения на пару недель, и еще около месяца я подходил к стопроцентной форме.
И надо же так случиться, что в самый ответственный момент у меня не было именно физической готовности к пению. Тем не менее, студия уже была заказана. Сколько я ни тянул с началом своей работы, существовали запланированные сроки, нарушить которые не мог никто. Настал момент, когда пришлось встать перед микрофоном в тон-студии, хотя – чисто физически – я мог спеть лишь вполовину от своих нормальных возможностей. Вы спросите, в чем это выражалось? Во-первых, я не мог взять своих же высоких нот. Во-вторых, уже через двадцать-тридцать минут после старта я начинал хрипеть. Приходилось отмалчиваться и отпиваться чаем, по крохам собирать уходящие силы и начинать все сызнова. Так, шаг за шагом, через боль и усталость, были спеты основные голоса в трех песнях и многоголосия в восемнадцати песнях…
С 14 января началось сведение. Первые дни оно шло параллельно с записью последних вокальных партий, а потом все уже было сыграно и спето. Да, забыл сказать про то, что партию флейты в песне «Таня» сыграл проезжавший через столицу флейтист «Аквариума» Алик Сакмаров, таким образом «отметившийся» и в «Крематории» (кроме «Аквариума», Алик играл еще в нескольких коллективах, наиболее известными из которых являлись «Наутилус Помпилиус» и «Выход»). А 26 января «Двойной альбом» был сведен полностью, и песни переписаны на кассету уже в последовательности, которая потом будет реализована на виниловой пластинке. В тот же день мы начали отмечать окончание работы, хотя все чертовски устали. Благо, что предстояли гастроли на близкий нам Русский Север: в Северодвинск и Архангельск. Именно там мы надеялись не только отыграть концерты, но и расслабиться в кругу добрых друзей. Но это совсем другая история, которой я полностью посвящаю следующую главу.
