Обычно хитрый Капоте не говорит гадостей в лицо, но мне сказал как раз в тот вечер, когда была сделана эта фотография. Привычным для близоруких людей жестом поправил очки, которые всегда сползали с его маленького носика, серьезно посмотрел на меня и вдруг заявил:
– Констанс сказала, что готовит тебя к роли Офелии, а еще хочет, чтобы ты сыграла у Греты в «Дориане Грее».
Мы действительно репетировали, во всяком случае, проходили с Констанс некоторые шекспировские сцены, в том числе и монологи Офелии. Кто-то скажет, что это смешно – старая уже Констанс подавала мне реплики Гамлета, но ведь она учила и звезд – Вивьен Ли, обеих Хепберн, много с кем из звезд дружила… Ее мнение для меня много значило. Думаю, не только для меня (жаль, что не для руководства студии!).
Но Трумэн не остановился, тогда-то он мне и объявил, будто Колльер предчувствовала, что я долго не проживу.
Вот уж спасибо! Но я и без Капоте и Колльер знаю, что это так.
– Значит, надо выпить за мою короткую и яркую жизнь!
Мы выпили, потом еще за его долгую и еще за нас обоих, потом еще… даже не помню сколько, а потом пошли танцевать, и мне пришлось сбросить туфли, чтобы Капоте не оказался мне по плечо. Хватка у Капоте крепкая, со стороны можно подумать, что Трумэн меня подцепил. Чертов гном, он был совершенно пьян, это видно даже на фотографии, я куда меньше, но как он танцевал! Со своим карликовым ростом вел так, словно я игрушка в его руках, крутил и заставлял выписывать пируэты, пьяным голосом уговаривая:
– Детка, только не упади, я не смогу тебя поднять…
– Плевать, будем лежать, пока не протрезвеем!
Мы не упали, просто перестали выделывать немыслимые па и долго-долго топтались на месте, уже обнявшись. Господи, представляю, что это была за сцена – Капоте, обхвативший своими маленькими ручками пышные стати Мэрилин!
Если бы я так танцевала с кем-то другим, назавтра бы все газеты показывали пальцем, а рядом с этим малышом все сходило с рук.
Стоит вспомнить, и губы невольно расплываются в улыбке. Я видела его детские и юношеские снимки. Очень даже симпатичный мальчик – большие, широко посаженные глаза, в которых тоска и насмешка одновременно; если не знать о миниатюрном росте, тоненьком, как у ребенка, голосе и наклонностях, то можно решить, что это преуспевающий молодой человек из богатого особняка. Постепенно симпатичный мальчик растолстел и превратился в желчного, въедливого насмешника, правда немыслимо талантливого и обаятельного.
Если кто-то говорил, что его Холли Голайтли из «Завтрака у Тиффани» – это он сам, Капоте загадочно посмеивался. Только мы с ним знали, что это объединенный портрет, кое в чем он срисовал Холли с меня, а в чем-то с себя.
И после этого допустить, чтобы Холли Голайтли сыграла тощая Одри Хепберн? Я не спорю, она талантливая и сыграла прекрасно, но ведь это МОЯ РОЛЬ! Удивительно, мне столько твердили, что ничего другого, как только секретарш и проституток, играть не могу, а когда подвернулась стоящая роль именно проститутки, ее отдали другой!
Я позвонила Капоте и сказала все, что о нем думаю. Трумэн, внимательно выслушав, поинтересовался:
– Ты можешь повторить это еще раз мне прямо в лицо?
– Зачем?
– Хочу увидеть Мэрилин в гневе.
На него невозможно разозлиться. И все же я думаю, зря «лебедушки» слишком доверяют этому малышу, у меня ощущение, что он складывает все их секреты в большую тайную копилочку, а потом выплеснет все это наружу, и получится куда более забористо, чем «Завтрак у Тиффани».
Другое дело я – у меня нет секретов, я вся на виду, поэтому Капоте ничего и не выпытывает. И комплиментов тоже не говорит, не считать же таковыми фразы «Милая, ты прекрасно выглядишь!». Во-первых, если я действительно выгляжу хорошо, то сама знаю об этом, а если плохо, то в голосе Трумэна звучит такое ехидство, что хочется не улыбаться в ответ, а спрятаться.
Интересно, придет ли этот очаровательный мерзавец на мои похороны, ведь о себе он сказал, что ему нагадали долгую жизнь. Пусть только попробует не прийти, я ему на том свете устрою хорошую встречу! Мы с Капоте оба попадем в ад. Или в рай. Или еще куда-нибудь, но обязательно в одно место, мы похожи. Хотя я красивая и фигуристая, но он талантливее, это несомненно.
Но главное – я для Трумэна Норма Джин, он прекрасно понимает разницу между мной и ролью.
Я Вам вот что хочу сказать:
– Кертис – мерзавец!
Когда его спросили, каково это – целоваться с Мэрилин Монро, он ответил:
– Словно целоваться с Гитлером!
Сам Тони клянется, что сказал репортерам совсем иначе, но это тот редкий случай, когда доверять лучше журналистам.
Вы поняли, о ком я? Да, о Тони Кертисе, с которым мы снимались в фильме «В джазе только девушки». Газеты вовсю болтали о том, что брак Кертиса и его красавицы Джанет Ли не выдержит испытания съемками с Мэрилин Монро, словно Мэрилин – монстр, только и делающий, что разрушающий семьи. Подозреваю, что это из-за самого Тони, он трепался, что у нас роман. Док, не верьте, роман был только на площадке! Если ему противно целовать меня, словно Адольфа Гитлера, то мне и того меньше. К тому же я была беременна и мечтала сохранить ребенка, чтобы попытаться сохранить брак с Артуром. Если честно, я не уверена, что этот брак стоило сохранять, но это другие могут запросто выходить замуж или жениться и так же легко разводиться, для меня (какой бы легкомысленной меня ни считали) это трагедия. Не потому, что я до смерти любила своих мужей, просто развод – это всегда отказ, отказ от меня, моя ненужность. Это как в детстве, когда говорили:
– Норма Джин, завтра ты пойдешь жить к…
Но давайте я лучше расскажу о фильме и противном Кертисе.
Фильм вы наверняка видели, его видели все в Америке. Легкая комедия с множеством нелепых ситуаций, много музыки, шуток, были фразы, которые стали летучими. Помните? «И вообще, я мужчина!» – «Неважно, у каждого свои недостатки».
Но когда мне показали сценарий, я была в ярости. Даже за гонорар в миллион долларов я категорически не желала играть новую Блондинку. Нет, нет и нет! Белобрысая крашеная дура, только и умеющая бренчать на гавайской гитаре и мечтать о свадьбе с миллионером, до того тупая, что не заметила, как под нелепым макияжем и ужимками ее приятельниц скрываются два мужика, любительница выпить и готовая ради призрака богатства на все…
Никакое замужество за Миллером ничего не изменило, меня все равно воспринимали глупой Блондинкой. Но, Док, ужасно даже не это, а то, что уговаривал меня принять предложение… Артур! Мой умный муж, за которого я цеплялась, как за последнюю надежду выбраться из образа глупой Блондинки, почти заставил согласиться именно ее и сыграть.
