Во второй половине дня только что приехавший с вокзала Геринг имел до этой встречи, а также и после нее короткие беседы с фюрером.
В нашей адъютаитуре вермахта дела развивались довольно бурно. Гитлер распорядился подготовить все для его поездки в Чехословакию. На сей раз ответственность за проведение этой акции несли мы, военные. На основе опыта с Австрией, а также поездок по Западному валу и в Судетскую область была образована «Ставка фюрера». Комендантом ее Шмундт предложил сделать Роммеля, и под его началом были созданы первые подразделения «штаб-квартиры фюрера» – два батальона сопровождения. 14 марта во второй половине дня в нашей адъютантуре состоялось оперативное совещание, и мы договорились, что Гитлер отправится поездом до Бемиш-Лейпы – населенного пункта в Судетской области, прилегающего к чешской границе, а оттуда еще тем же вечером выступят моторизованные подразделения. Фюрер с нашим предложением согласился, но заметил, что дальнейшие решения будут зависеть от хода событий, а потому он примет их только в Лейпе. Спецпоезд должен с 0 часов быть готов немедленно отправиться с Ангальтского вокзала.
Тем временем жизнь в апартаментах фюрера шла обычным чередом. Вечером Гитлер даже посмотрел кинофильм. Никогда еще ни при одной военной акции мне не доводилось видеть его таким спокойным. К концу вечера появился Кейтель. Около 23 часов сообщили о прибытии Гахи. Риббентроп договорился с ним о начале переговоров в 0 часов 15 марта. В назначенное время мы сопроводили Гитлера в Новую Имперскую канцелярию. Он был уверен, что Гаха уступит. Ведь чехи были покинуты своими бывшими союзниками. Второго Мюнхена на сей раз быть не должно. Фюрер с настроем на успех приветствовал Геринга, Риббентропа и его статс-секретаря Вайцзеккера. Своего гостя он ожидал у въезда в Почетный двор. Бросалось в глаза, что участвовать в беседе был вызван большой круг лиц. Я увидел здесь Геринга, Кейтеля, Риббентропа, Майсснера, шефа печати д-ра Дитриха и Хевеля, который вел протокол встречи. Гаха захватил с собой чешского министра иностранных дел Хвалковского и начальника кабинета. Двери закрылись, для нас настало обычное время ожидания.
По сравнению с конференциями в Годесберге и Мюнхене в эту ночь все проходило непринужденнее. Мы были свидетелями беспрестанного хождения: в кабинет Гитлера то входили, то выходили, и каждый раз удавалось узнать что-нибудь о ходе переговоров. Мы испытывали невольное сострадание к старому господину. Неожиданно появился со своим докторским саквояжем и скрылся в конференц-зале профессор Морелль. Через какое-то время он вернулся и сообщил: у Гахи – сердечный приступ, но после укола ему полегчало. Около 2 часов ночи конференция была прервана. Гаха вместе со своим министром и начальником кабинета удалился, чтобы переговорить с Прагой по телефону.
Мы увидели Гитлера в том же уверенном настроении стоящим в своем кабинете в кругу немецких участников переговоров. Из его слов мы поняли, что он наглядно обрисовал Гахе безнадежную для Чехии ситуацию и сказал ему: приказ о наступлении уже отдан. От него, Гахи, самого зависит, будет ли открыт огонь или нет и в какой именно форме Чехия будет включена в рейх. Ни один из советников фюрера ничего не возразил на этот ультиматум, а также не порекомендовал ему какое-либо более гуманное решение, ведущее к той же цели.
Примерно через час Гаха получил из Праги согласие своего правительства. Итак, в результате конференции больше сомневаться не приходилось. Я тут же велел отвезти себя на Ангальтский вокзал и занял полку в своем купе. С одной стороны, я очень устал от этого долгого и утомительного дня, а с другой – не хотел больше ни видеть, ни слышать, как закончился этот диктат.
Когда я проснулся, поезд уже шел. День был почти весенний, но лежал плотный туман. Я прежде всего подумал: из-за плохой погоды люфтваффе сегодня действовать не сможет. Мне пришлось признать, что, несмотря на некрасивые сопутствующие обстоятельства, Гитлер в своей оценке политической обстановки снова оказался прав. За завтраком в вагоне-ресторане я узнал некоторые подробности. Вермахт перешел границу и продвигался по всем направлениям вперед, не встречая никакого сопротивления. Чешская армия получила приказ оставаться в казармах и передать там свое оружие вермахту. Горькая участь для неразбитой в бою армии!
Из Лондона пришло подтверждение, что английское правительство не проявило к этим событиям никакого интереса, ибо предпринятые Германией шаги Мюнхенского соглашения не нарушили. Позднее, вечером, я услышал о протесте французов. Но это было пустой формальностью.
Гораздо любопытнее мне было узнать, куда теперь направится Гитлер. Некоторые из нас, в том числе и я, слышали, что он хотел уже вечером быть в Праге. Шмундт энергично возразил против такого плана: он отвечал за безопасность фюрера. Сам же Гитлер совершенно ясно высказал желание ехать до Праги в автомашине. Шмундту с трудом удалось уговорить его, чтобы свое окончательное решение он принял только в Лейпе. Я не сомневался, что шеф прикажет выезжать сейчас же. Так оно и случилось. Когда мы прибыли в Лейпу – между 14 и 15 часами, – фюрера встретили генерал Гепнер и генерал Роммель. Гепнер кратко доложил в командном вагоне поезда обстановку. Вступление германских войск произведено вполне мирным образом. Чешской армии нигде не видно, население ведет себя безучастно. Оно еще не пришло в себя от шока.
К ужасу Шмундта, Гитлер приказал немедленно ехать в Прагу. До нее было меньше 110 километров, всего каких-то часа два езды. Роммель организовал маршевую колонну и придал ей для охраны и сопровождения подразделения ставки фюрера. Шмундт велел мне возглавить рекогносцировочную команду и выехать заранее, чтобы подготовить размещение в пражских Градчанах. Я упросил его дать мне хотя бы два часа форы. На двух машинах, с несколькими офицерами и солдатами, я немедленно отправился в путь. Мы испытали все трудности, какие только могут встретиться автомобилистам зимой на незнакомой дороге – пронизывающий до костей холод, туман, снегопад, гололедица, заносы – и побывали на грани аварии. Иногда нам даже приходилось делать объезды по покрытым ледяной коркой полям. Но умение водителей и высокая проходимость автомашин все же помогли нам. целыми и невредимыми добраться до Праги. С наступлением темноты мы въехали в Градчаны. Городская картина с ее неразберихой и пестротой невольно напомнила мне лагерь Валленштейна{150} далеких времен. Разумеется, как я и предполагал, Гитлер прибыл раньше нас, и ничего к его приезду подготовлено не было. Кое-как я освободил какие-то помещения для него самого. А Гаха вернулся в свою резиденцию еще несколькими часами позже, чем он.
