Джим внимательно его выслушал и кивнул.
Кажется, понял. Я могу попробовать ещё?
Магнитофон снова включили на запись.
Эй, как поживаете? Это ваш старый приятель Джим Моррисон, я пою в группе, которая называется “Doors”, вы, должно быть, её слышали. Мы сделали несколько песен, но я никогда не написал ни одной песни под амфетамином, вот чертовски пьяным – это да-а-а…
Рассерженный представитель сказал Джиму:
Пожалуйста, ты должен понять, что нам нужно. Фрэнк Заппа шутил. Ты тоже можешь шутить, но ты должен и быть серьёзным.
Джим, казалось, понимал его.
Хорошо, так. Включай технику. На сей раз всё получится. Я обещаю. Привет, это Джим Моррисон из “Doors”. Я только хочу вам сказать, что вкалывание амфетамина вредно, поэтому нюхайте его.
Магнитофон был выключен, а репортёр сидел неподвижно. В комнате была полная тишина.
В чём дело? Всё нормально?
Репортёр только покачал головой. Джим встал и положил руку ему на плечо.
Эй, парень, мне очень жаль, давай, перемотай его назад. Мне действительно жаль. Я сделаю всё проще, для тебя. Честно.
Репортёр взглянул на Джима.
Ты обещаешь?
Джим был серьёзен.
Обещаю.
Магнитофон перемотали и включили на запись.
– Привет, это Джим Моррисон. Не колите амфетамин. О Господи, ребята, курите траву.
Репортёр поднял глаза.
Я думаю, мы приблизимся к цели, Джим, если ты заменишь последние несколько слов.
Я точно знаю, что ты имеешь в виду, – уверил его Джим. – Ещё раз, давай.
На этот раз Джим формально представился, предупреждая, что вкалывание амфетамина “не такое горе, вкалывание амфетамина убивает идиотов, если вы вколете идиоту целую ампулу амфетамина, этот идиот навсегда съедет с катушек”.
Человек из “Сделай Это Сейчас” окончательно потерял терпение и был почти в слезах. Джим упрашивал его:
Давай, парень. Мне жаль, я просто шутил, ты знаешь, на этот раз мы всё сделаем правильно, я обещаю.
Я не знаю, Джим, – репортёр покачал головой. – Я не могу просидеть здесь весь день.
Один последний раз, – настаивал Джим.
Хорошо, но если ты и на сей раз не сделаешь всё правильно, то всё.
Извини. Это будет идеальный дубль – ты знаешь, что такое идеальный дубль?
Джим бережно держал в руке микрофон. Он сделал паузу и начал:
Привет, это Джим Моррисон из “Doors”, я хочу вам кое-что сказать. – Джим улыбнулся репортёру, который с надеждой улыбнулся в ответ. – Не колите амфетамин. Амфетамин убивает. Пожалуйста, не колите амфетамин, попробуйте транквилизаторы, да, транквилизаторы, барбитураты, транквилизаторы, барбитураты, они гораздо дешевле, и…
Магнитофон всё ещё крутил плёнку, но репортёр уже дошёл до ручки. Он встал, надел пиджак и, схватив магнитофон, вышел из офиса. Комната взорвалась от смеха. Джим записал своё выступление таким образом, что его невозможно было отредактировать.
Что с ним случилось? – спросил Джим. – Я слышал, Элис Купер сказал, что, если бы ему попался кто -нибудь, кто колет амфетамин, он повесил бы этого слабака. Я не сказал ничего подобного.
Общество “Сделай Это Сейчас” так никогда и не смогло сделать запись выступления Джима Моррисона против наркотиков.
Джим целую вечность не появлялся в местной прессе. Даже больше – с тех пор, как дал местным журналистам согласие на эксклюзив.
Джиму нравилась “Los Angeles Free Press” своей непринадлежностью к истэблишменту, и ещё потому, что, как он считал, она была “частью жизни каждого” – он посвятил музыкальному обозревателю газеты Бобу Корушу достаточно времени, чтобы тот сумел взять хорошее интервью, а сам он ещё раз продемонстрировал свои интеллектуальные способности. Когда его спросили о мятежности ранних концертов “Doors”, Джим сказал, что рок-концерты тогда были формой “человеческого столпотворения, передающего неудобства давки”, большего, чем в среде насекомых и подобных видов животных. “Я ещё не до конца в этом разобрался, убеждённо говорил он, – но, я думаю, что-то из этой области”. Некоторые из его ответов были афористичны: “Я думаю, что в искусстве, и особенно в кино, люди пытаются утвердить своё собственное существование”, и о Чарли Мэнсоне: суд был “для общества способом показать ужасное событие ”.
Тема выпивки всплыла случайно, когда Джим сказал, что он пропустил много хорошей музыки с тех пор, как его и Бэйба выкинули из “Troubadour”. Журналист задал вопрос. Джим сделал паузу, поднял голову, подкручивая кончиками пальцев свои пышные усы.
Я пережил время, когда много пил, – наконец сказал он. – У меня было много неприятностей, и я не мог справиться с их давлением. – Джим снова сделал паузу. – Я думаю также, что пьянство – это способ выдержать существование в толчее окружающего мира, а ещё это продукт скуки. Я знаю, что часто люди пьют от скуки. Но я получаю от этого удовольствие. Выпивка делает людей менее застенчивыми и порой способствует хорошему разговору. И это…, я не знаю, это как авантюра какая-то. Понимаешь? Ты всю ночь пьёшь и незнаешь, что будет с тобой к концу следующего дня. Это может быть к лучшему, а может оказаться гибельным. Это как игра в кости. Все курят траву. Я думаю, ты не считаешь это больше наркотиком? Но три года назад была волна галлюциногенов. Я не думаю, что кто-то в состоянии всю жизнь выдерживать подобные эксперименты. Затем ты привыкаешь к наркотикам, один из которых – алкоголь. Вместо того, чтобы думать, ты пытаешься убить мысль – алкоголем… героином и транквилизаторами. Они убивают боль. Я думаю, это то, к чему привыкают люди.
Джим говорил как человек, наблюдавший американское общество начала 1970-х, но он должен был говорить также за себя и за Памелу. До сих пор она держала в тайне от него то, что периодически употребляла героин, но он знал – то, что она называла “транквилизаторным капризом ”, было примерно тем, что он называл алкоголизмом. Хотя “Free Press” он сказал, что уже перестал сильно пить, его знакомых поражало количество употребляемого им алкоголя.
Разговор о пьянстве Джим закончил даже ещё более небрежно, чем начал.
Мне нравится алкоголь, – сказал он, – потому что он традиционен, а, кроме того, я ненавижу глубокие последствия. Понимаешь? Я терпеть не могу этот грязный сексуальный инстинкт у людей под действием наркотиков, поэтому я никогда этого не делал. Вот почему мне нравится алкоголь. Я могу спуститься в любой магазин на углу, это прямо через дорогу.
В самом деле, все дела шли так хорошо, что Джим больше не пил от скуки. Как в юности, он пил до одури. Он пил, чтобы напиться пьяным.
Однажды он явился в магазин к Памеле, горланя что есть мочи “Человека чёрного хода”, в компании двух собутыльников, с которыми он только что познакомился, взглянул на Денни, который помогал в магазине Джуди, сестре Памелы.
Продай молодым людям что-нибудь из одежды, – невнятно произнёс он и повернулся к покупателям. – Что бы вы хотели? У нас много прекрасных тканей и несколько превосходных готовых изделий, разработанных нашей собственной фабрикой пигмеев в Швейцарии. Можете быть уверены, что их умелые руки и зоркие глаза создают великолепную продукцию.
Вдруг он рухнул на стул, голова свесилась на грудь. Голос превратился в храп.
Когда Джим проснулся, пришли его друзья, и с ними старшая сестра Денни. Денни представил её.
Это твоя сестра? – спросил Джим. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть такая сестра. Урррр-а-а! Посмотрите на эти сиськи!
В этот момент в магазин вошла замужняя женщина лет пятидесяти, с хорошей фигурой. Решив, что замечание Джима относилось к ней, она бросилась на него со своей дамской сумочкой и стала гонять его вокруг прилавка с ювелирными изделиями, и отстала от него только после того, как дала ему две или три затрещины.
О Господи, – вздохнул Джим после инцидента. – У меня не было подобной тренировки с тех пор, как отец гонял меня бейсбольной битой по кухне.
В другой раз Джим завалился в магазин, врезался в одежную вешалку, повалил её и сам рухнул на рубашки. В этот раз здесь оказалась Памела и, конечно, она разозлилась:
