Итак, мы видим, что в жизни человека, обладающего богатым воображением и огромными творческими способностями, процесс обдумывания своего настоящего и будущего неизменно превращается в процесс возврата к прежним схемам, к прошлому опыту. Итак, Лопе вновь стал секретарем, правда, у нового патрона, и вот вам новый брак: на смену герцогу Альбе пришел маркиз Саррия, на смену Изабелле де Урбина — Хуана де Гуардо. Надо признать, что нет ничего удивительного в том, что известный сочинитель, не обладающий большим личным состоянием, ищет покровительства и финансовой помощи у знатного вельможи, точно так же как нет ничего удивительного в том, что известный ловелас и соблазнитель, легко поддающийся женским чарам, пытается найти в браке некий способ «совершить отвлекающий маневр», ищет своеобразного избавления, искупления грехов перед самим собой и перед обществом.
Следует заметить, что в данном случае если в выборе нового мецената можно было усмотреть некое повышение положения в обществе, то с браком дело обстояло совсем иначе. Этот новый супружеский союз был неким падением с высоты, потому что опустил Лопе в среду буржуа, а соответственно, означал отказ от мечты войти в высшее общество; с другой стороны, эту женитьбу можно было назвать и вступлением в ту сферу, где власть имеют деньги. Действительно, Хуана де Гуардо была дочерью Марии де Коллантес и Антонио де Гуардо, богатых и влиятельных буржуа, обитавших в Мадриде.
Брачный союз знаменитого литератора с юной дочерью богатых буржуа, дававших за ней большое приданое, не был сам по себе чем-то шокирующим. Но слава Лопе, коего теперь называли не иначе как Фениксом, породила слишком много завистников среди его собратьев по перу, быть может, и столь же талантливых, как он, но менее удачливых и не обладавших такими же способностями располагать к себе людей и покорять их своим талантом, коими обладал он; а потому некоторые из них ухватились за предоставленную возможность, чтобы утолить желание зло посмеяться над ним.
Самым безжалостным оказался Гонгора, поэт из Кордовы. Обрадованный возможностью подчеркнуть контраст между титульным листом «Аркадии», только что опубликованной Лопе, титульным листом, украшенным знаменитым гербом рода Карпьо, и тем, что Гонгора считал постыдным и унизительным для Лопе, а именно ремеслом его нового тестя, Гонгора с превеликим удовольствием предался ядовитой критике. К тому времени уже существовал тот жестокий сонет, в котором Гонгора, неудовлетворенный тем, что поиздевался над девятнадцатью химерическими башнями герба рода Карпьо, сказав, будто их, словно паруса, раздуло ветром, к тому же сравнил их с колбасами, сыграв на созвучии слов «torre» (башня) и «torrezno» (шкварки) во втором терцете. Гонгора словно стремился обесчестить своего соперника, подняв его на смех, но эти мелкие уколы и мелочные нападки в действительности скрывали более глубокие мотивы, а именно то, что Гонгора считал, будто они с Лопе занимали прямо противоположные позиции в литературе и что их эстетические воззрения были тоже радикально противоположны. Эти два поэта-гиганта, эти два великих литератора с этого момента будут вести непримиримую борьбу на литературном поприще, настоящую войну, в которую оба вовлекут своих прозелитов, то есть новообращенных поклонников. Надо уточнить, дабы быть верным исторической правде, что не Лопе был инициатором этих баталий, но и он не оставался в долгу в этих опустошительных сражениях, ибо всегда умел дать сдачи.
Но сейчас вернемся к началу 1598 года, когда Лопе женился на дочери Антонио де Гуардо, который не был, как на то намекал ядовитый, хотя и восхитительный Гонгора, обыкновенным мясником, а был одним из крупных мадридских поставщиков мяса и важным лицом, одним из тех, кто трудился в системе городского самоуправления Мадрида. Приведем некоторые цифры ежемесячного потребления мясных продуктов в столице и надеемся, что они смогут помочь нам уяснить, каково было тогда положение дел в городе. Итак, Мадрид ежемесячно поглощал не менее пятисот тысяч овец, шестидесяти тысяч ягнят, тринадцати тысяч свиней, двенадцати тысяч коров, а также значительное количество птицы и дичи. Так что можно смело утверждать, что доходы торговцев, имевших отношение к столь прибыльному делу, были более чем солидны. Мадрид, примеру коего последовали все крупные города Иберийского полуострова, выработал особую систему деятельности так называемых поставщиков (это могли быть как отдельные люди, так и настоящие торговые компании), которые должны были обеспечивать его бесперебойное снабжение, за что получали от города значительные привилегии. Поставщики мяса не только присвоили себе монополию на торговлю мясными продуктами, но еще и владели большими пастбищами, чтобы иметь возможность передерживать на них скот, предназначенный для отправки на бойню, ибо они должны были гарантировать качество забиваемого скота и поставляемого в город мяса. Антонио де Гуардо владел также и недвижимым имуществом в виде красивого дома, в котором он жил вместе с семьей, на Калье-де-ла-Консепсьон-Херонимо, а также владел домами на окраинах Мадрида, мясными лавками и складами. Сей торговец был настолько доволен своим положением, размахом своей торговли и своим могуществом, что его дочь, безумно влюбленная в знаменитого поэта, похоже, не сумела заставить отца прийти в такой же восторг. Да и как бы она смогла заинтересовать литературными успехами своего возлюбленного человека, чей разум был занят лишь помыслами о деньгах, о торговле, человека, которому истинное чувство любви должно было казаться чудовищным обманом, мошенничеством, спекуляцией. Не без ругани и ворчания уступил он желанию дочери и позволил ей выйти за Лопе замуж.
Благодаря помощи Гарсия де Лоайсы троекратное обязательное оглашение предстоящего бракосочетания было сведено к одному, а брачная церемония совершалась почти тайно, очень скромно, но в полном соответствии с ритуалом того времени, то есть в течение двух дней и в двух разных местах. Благословение на вступление в брак было дано отцом Габриэлем де Мальдонадо 25 апреля 1598 года в очень известной и посещаемой церкви Санта-Крус (Святого Креста), которую в Мадриде можно было увидеть издали благодаря высокой колокольне. Затем 3 мая все члены семьи и друзья отправились в живописную часовню Сан-Блас, стоявшую в уединенном месте на поросшем лесом холме в восточной части столицы. Это место по причине удаленности от центра Мадрида и уединенности многие драматурги, в том числе и сам Лопе, изображали в сценах дуэлей, ибо в Испании, как и во Франции, дуэли были под запретом. Там, в часовне, состоялась служба в честь бракосочетания и была осуществлена особая церемония «возложения венчального покрова»: суть этого красивого ритуального действа состояла в том, что будущих супругов накрывали одним покровом из прекрасной ткани. Свидетелей у новобрачных было трое: альгвасил Кастильо-и-Эскобар, Мельчор де Вильявьеха и Хуан Искьердо де Пинья (сей последний станет другом Лопе, и его верность будет воистину безгранична, как безгранично будет и его глубокое почтение к своему кумиру). Присутствовал на церемонии и нотариус Пабло Термине, ибо в данном случае был составлен брачный контракт. Действительно, Лопе обязался внести в качестве «предбрачного задатка» сумму в пятьсот золотых дукатов, а новобрачная в качестве приданого принесла значительную сумму в серебряных монетах: двадцать две тысячи триста восемьдесят два реала, доставшихся ей по наследству по материнской линии; сумма эта в четыре раза превышала «взнос» Лопе. Финансовая сторона этого брака, вообще-то бывшая вещью обычной и привычной для того времени, породила множество насмешек и брани со стороны тех, кто не желал понять, что не отличавшаяся особой красотой Хуана де Гуардо возмещала сей недостаток такими качествами, как уравновешенность и преданность, целомудренность и доброта. Кстати, известно, что Лопе так никогда и не увидел ни единого реала из этого приданого; опять-таки скажем, что подобное положение дел было столь же обычным, как и добрачные переговоры по поводу финансов, причем было присуще и бракам, заключавшимся среди представителей благородного сословия, а также случалось и в королевских семьях. Разумеется, Лопе мог бы подать в суд и начать процесс против этого жаднейшего и бесстыднейшего из тестей, незаконно присвоившего деньги дочери, потому что уж очень он хотел угодить своей тщеславной и ревнивой молодой жене. Надо сказать, что Сабина Нуньес, чрезвычайно занятая собой, очень старалась отвлечь мужа от обязательств, взятых им по отношению к своим детям от первого брака с Марией де Коллантес, той самой, что завещала своей дочери кругленькую сумму. Но отношение Лопе к деньгам было отношением поэта. Он не пожелал плутать в дебрях гнусных и низменных денежных разбирательств, а довольствовался тем, что принял создавшееся положение как данность, а потом использовал его в своем творчестве. В его пьесах можно найти массу упоминаний о выплаченном или невыплаченном приданом; так, в пьесе «Дурочка», одной из самых известных и популярных пьес Лопе, тема приданого является главной в двух первых сценах и представляет собой одну из основных «движущих сил» действия. Лопе поставит свою энергию на службу своему творчеству, на службу маркизу Саррия, у которого будет исполнять обязанности секретаря, на службу своим глубоким чувствам, но никогда не заставит свою жену отвечать за низость ее отца, за его гнусный поступок.
