Такой переворот касался не только самих оппозиционеров. Среди старой партийной гвардии было трудно найти человека, который так или иначе не соприкасался с оппозиционерами. Значительная часть генералов служили под началом Троцкого, который создавал Красную армию и долгие годы руководил ею. Многие преуспевающие сталинские функционеры совершали ошибки молодости. В 1920-е годы, не разобравшись, на чьей стороне сила, или просто ведомые эмоциями, многие временно поддерживали оппозицию. Другие дружили с оппозиционерами со времен подполья, революции, вместе сражались в гражданскую войну. Третьи сотрудничали с раскаявшимися оппозиционерами уже в 1930-е годы. В общем, нанося удар по «слабому звену» – бывшим оппозиционерам, Сталин начинал настоящую кадровую революцию. С одной стороны, он окончательно расправлялся с затаившимися политическими противниками. С другой – получал возможность чистить аппарат в целом, не исключая своих ближайших соратников по Политбюро.
Аресты и преследования бывших оппозиционеров и перестановки в высших эшелонах власти в 1935 – начале 1937 гг. шли рука об руку. После убийства Кирова Сталин усилил позиции в руководстве партии нескольких молодых выдвиженцев – Н. И. Ежова, А. А. Жданова, Н. С. Хрущева. Выдвижение Ежова имело особое значение. Именно на него Сталин возложил непосредственное руководство чистками. Приобретя необходимый опыт при фабрикации «кировского дела», Ежов получил от Сталина новое ответственное задание. В начале 1935 г. были проведены аресты группы служащих правительственных учреждений, расположенных в Кремле, – уборщиц, библиотекарей, сотрудников управления коменданта Кремля и т. д. Их обвинили в подготовке террористических актов против Сталина. Поскольку среди арестованных находились родственники Л. Б. Каменева, его объявили одним из вдохновителей заговора[372]. Ответственность за пособничество «врагам» Сталин возложил на своего старого друга А. С. Енукидзе[373], который по должности занимался организацией работы хозяйственных структур Кремля, а также материальным обеспечением высших советских руководителей. Существуют весомые свидетельства того, что Сталин проявлял особый интерес к «кремлевскому делу». Он регулярно получал и читал протоколы допросов арестованных, делал на них пометы и давал указания НКВД[374].
Хотя Енукидзе не входил в Политбюро, фактически он являлся важным элементом системы «коллективного руководства», поскольку близко дружил со многими высшими руководителями, включая самого Сталина. Удар по Енукидзе фактически был пробным камнем, на котором Сталин испытывал прочность остатков «коллективного руководства». Это был первый ощутимый удар диктатора по своему ближнему кругу. Проба оказалась успешной. Слабо сопротивляясь, члены сталинского Политбюро сдали Енукидзе. Он был уволен, затем арестован и расстрелян. Правда, эту акцию Сталин проводил еще постепенно, в течение некоторого времени. Однако темпы чисток ускорялись и набирали новые обороты. «Малый» террор все более уверенно и неумолимо перерастал в большой.
Соратники и другие
Ночь 2 марта 1953 г.
Ближняя дача
Первый приезд «четверки»
Взяв почту, охранник отправился искать Сталина. Пройдя несколько комнат, он обнаружил вождя в малой столовой. Сталин находился в беспомощном и крайне неприятном положении. Он лежал на полу, «а под ним подмочено»[375]. Эту последнюю деталь важно подчеркнуть не ради дешевой сенсационности, а потому, что она имела значение для последующего развития событий. Сталин не мог говорить и только, как показалось охраннику, подозвал его слабым взмахом руки. Охранник вызвал своих коллег. Вместе они перенесли Сталина на диван. Потом бросились звонить непосредственному начальству – министру госбезопасности С. Д. Игнатьеву. По воспоминаниям охранников, Игнатьев отказался принимать какие-либо решения и переадресовал своих подчиненных к высокому руководству – Берии и Маленкову.
Поведение Игнатьева было вполне естественным и предсказуемым. Он поступил так же, как несколькими часами ранее поступили охранники, боявшиеся зайти к Сталину. Брать на себя ответственность в таком щекотливом вопросе, как вызов врачей к вождю, Игнатьев боялся. Перемещенный за два года до смерти Сталина из относительно удобного кресла заведующего отделом ЦК на жесткий стул министра госбезопасности, Игнатьев, надо думать, не раз в душе проклинал тот день, когда вождь остановил на нем свой выбор. Сталин требовал от Игнатьева активизировать поиски «врагов» и угрожал ему суровыми карами. Игнатьев был совершенно запуган. Нужно ли удивляться, что, услышав об ударе, постигшем Сталина, он просто затаился.
Ничего не добившись от своего непосредственного начальника, охранники разыскали Маленкова. Тот оповестил других членов руководящей «пятерки» – Берию, Хрущева и Булганина. Это был логичный шаг. Не обладая информацией о реальном состоянии хозяина, Маленков не хотел ехать на сталинскую дачу в одиночку, а тем более – самостоятельно санкционировать вызов врачей. В этом опасном деле требовалась круговая порука. Четверка решила собраться у Сталина, чтобы оценить ситуацию.
Судя по воспоминаниям Хрущева и свидетельствам охранников, прибыв ночью на дачу, соратники вождя вели себя крайне осторожно. По словам Хрущева, вначале решили не ходить к Сталину вообще, а расспросить охрану. Рассказ охранников еще больше озадачил вынужденных визитеров. Насколько плох Сталин, они не понимали. А вдруг болезнь окажется временной? Хорошо зная Сталина, его соратники осознавали, что он вряд ли сохранит доброе расположение к тому, кто наблюдал его в унизительной беспомощности. В общем, как писал Хрущев, узнав, что Сталин «как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам»[376]. Эти объяснения Хрущева выглядят убедительно.
Однако, судя по воспоминаниям охранников, Хрущев рассказал не все. Прежде чем уехать, четверка делегировала в комнаты Сталина Маленкова и Берию, чтобы те лично оценили положение. Это решение было очевидным. Идти всем четверым – создавать ненужный шум. Идти кому-то одному – брать на себя опасную ответственность. Хрущев и Булганин остались в помещении охраны. Берия и Маленков скорее прокрались, чем прошли к Сталину. Они явно опасались разбудить его. Охранники запомнили красноречивую деталь: у Маленкова скрипели ботинки – видимо, новые, – поэтому он снял их и взял под мышку. Приблизившись к Сталину, Маленков и Берия услышали его похрапывание. Обругав охрану, Берия приказал не поднимать панику, поскольку Сталин спит. Охранники оправдывали свой вызов тем, что несколько часов назад было хуже[377]. Проигнорировав эти жалобы, вожди уехали в Москву.
