Судя по польским источникам, Витольд полагал, что выступил против великого Тимура из Самарканда. Во всяком случае, он, собрав литовскую знать, польских союзников и пятьсот тевтонских рыцарей ордена Креста, отправился дальше на юг.
«Зачем ты идешь на меня войной? – спрашивал Витольда Тимур Кутлук в послании, имевшем целью отговорить литовского княза от похода. – Я ведь никогда не вторгался в твои земли».
«Бог назначил меня господином мира, – отвечал Витольд. – Перед тобой выбор: либо быть моим сыном и вассалом, либо – моим рабом». Он потребовал также, чтобы Тимур Кутлук чеканил литовский герб на своих монетах.
Тюркский хан не согласился с этим, хотя и послал подарки христианскому князю, когда войска сторон попали в поле зрения друг друга на равнине. Хан выжидал, пока его союзник, Идику, не прибыл к нему со своими ногайцами. Причем последний не имел ничего против условий христиан. Он предложил Витольду встретиться, и их встреча произошла на берегу небольшой речки. «Князь, – сказал Идику, не лишенный чувства юмора, – наш хан справедливо считает тебя своим отцом, поскольку у тебя больше опыта, чем у него. Но раз у тебя меньше опыта, чем у меня, то признай меня своим отцом и чекань мое изображение на литовских монетах».
Витольд в ярости возвратился в свой лагерь и не стал внимать предостережениям пфальцграфа Кракова о необходимости соблюдать осторожность. Тщеславные литовские рыцари высмеяли правителя Кракова, говоря: «Если ты боишься смерти, то уйди с пути тех, кто ищет славы».
Мнение Витольда и литовцев возобладало, и войско выступило против тюрок. На вооружении христиан было несколько ручных огнеметов, с помощью которых они рассчитывали нанести поражение противнику. Но это громоздкое и неудобное оружие не произвело впечатления на быстро перемещавшихся тюркских всадников. Воинов Витольда, сражавшихся сомкнутыми рядами, охватила паника, когда Тимур Кутлук атаковал их с тыла. За паникой последовал полный разгром христиан. Витольд бежал с поля боя во главе представителей литовской знати, хваставших перед битвой. Две трети его войска погибли, в числе убитых – здравомыслящий правитель Кракова, смоленский и галицийский князья. Преследование побежденных продолжалось до самого Днепра. Киев заплатил дань победителям, которые не вернулись на свои земли, пока не разорили всю Литву до границ с Польшей. Не замечаемая историками, эта битва оказала большое влияние на европейские дела. Поражение литовцев и поляков означало для русских ослабление их самого могущественного врага, которого они опасались больше, чем тюрок. Витольд же, порвавший с королем Польши, с которым раньше Литва состояла в едином государстве, обрушился также на Пруссию и тевтонских рыцарей.
ДВА ВЫДАЮЩИХСЯ ПОЛКОВОДЦА
Сэр Перси Сайке говорит о Тимуре следующее: «В истории ни один азиатский завоеватель не демонстрировал такой полководческий дар, как этот, и ни один не заслужил равной ему славы. Его достижения граничат со сверхъестественным».
Так же как Чингисхан, Тимур обладал гениальными военными способностями. Благодаря им оба полководца казались сверхчеловеками. Чем больше мы изучаем походы Цезаря, подвиги Ганнибала или вдохновенную стратегию Наполеона, тем, по размышлении, становится яснее, что оба этих азиатских завоевателя, наряду с Александром Македонским, были военными гениями мирового масштаба. Их боевое искусство другие могли воспроизвести не в глобальном, а в ограниченном масштабе.
Чингисхан по сей день остается загадкой, многого невозможно постичь и в Тимуре. Имел ли Чингисхан продуманный план завоевания мира, или он руководствовался варварским инстинктом? Нам известно лишь, что он был мудрым. Его мудрость несла ужасы миру, в котором мы живем. Можно дать оценку невероятным военным успехам Тимура, но попытки найти отгадку тайны этих успехов окажутся тщетными.
Александр более понятен. Он – сын Филиппа Македонского, унаследовавший сильную армию. Он завоевывал пространства, ранее покоренные Персидской империей, которую сокрушил. Однако двух азиатских воителей постичь труднее из-за отдаленности и непривычности для нас мира, в котором они жили.
О чем-то можно судить вполне определенно. Подобно Александру, они обладали огромной волей и неуемной энергией, способной преодолевать любые препятствия. Здесь их сходство прекращается. Чингисхан был терпелив – Тимур импульсивен. Монгольский воитель, исключая ранние годы, руководил своими походами из своей постоянной резиденции – эмир из Самарканда обычно участвовал в походах непосредственно. Вождь кочевников пустыни Гоби делил ответственность за завоевания со своими помощниками и полководцами – тюркский воин брал всю ответственность на себя.
Было ли это осознанной установкой? Или Чингисхан располагал более одаренными помощниками? Видимо, так. Его китайские министры и четыре сына – Суботай, Джебе Нойон, Байан и Мухули – оказались более способными вести войны самостоятельно. После смерти Чингисхана те, кто пережил его, смогли увеличить завоеванную территорию. Сайфеддин, Джаку-барлас, Шейхали-бахатур и другие не смогли добиться этого для Тимура.
Монголы XIII столетия были естественно сложившейся управляемой военной силой, они взаимодействовали друг с другом, подобно пчелам из одного улья. Воины Тимура, как и Ганнибала, были менее управляемы. Без непосредственного руководства эмира они теряли половину своей боеспособности. Монголы могли воевать с сильным противником отдельными армейскими частями, Тимур совершал поход во главе единой армии.
Чингисхан обладал редким талантом в военном строительстве и маневрировании войсками. Он продумывал военную кампанию до мельчайших деталей, неделями обсуждая план военной кампании со своими полководцами, прежде чем выступить в поход. Будучи умелым стратегом, он избегал лишних сражений и стремился сокрушить ядро сил сопротивления, а также уничтожить их командование. Террор и скрытность сопровождали передвижения монголов. Чингисхан внушал ужас кровавыми злодеяниями его войск.
Трудно себе представить, насколько страх сковывал людей при приближении монголов. Говорят, что в одном из захваченных городов монгольский воин собрал около двадцати жителей, чтобы убить их. Потом он обнаружил, что забыл свой меч в другом месте. Монгол велел своим жертвам подождать, пока он разыщет свой меч. Единственным из двадцати, не ставшим ожидать неминуемой гибели, был тот, кто рассказал эту историю.
Тюркские воины Тимура отличались от монголов. Случай с Ак Бога, атаковавшим два десятка персов, не был исключительным. Воины Тимура верили в свою непобедимость. Военная интуиция эмира казалась им фатальной.
