Зато популярность Россини привлекла даже королевское внимание. Однажды композитора посетил русский посол и передал ему приглашение ко двору. «Первый джентльмен Европы», как называли тогда Георга IV, захотел принять у себя итальянскую знаменитость. И вот 29 декабря 1823 года композитор был представлен королю, о чем восторженно сообщала лондонская пресса. С тех пор маэстро начал довольно часто бывать у своего августейшего знакомого и покровителя. Во дворце принца Леопольда, зятя Георга IV и будущего короля Бельгии, каждый четверг устраивались музыкальные утренники. Россини стал их постоянным посетителем. У принца был приятный бас, и он с удовольствием пел различные дуэты с герцогиней Кент, обладавшей великолепным сопрано. Россини аккомпанировал им, иногда принимая участие в пении, причем с таким вкусом и изысканным искусством, что вызывал восхищение слушателей. Нередко приезжал на эти утренники и король, который любил не только слушать, но и петь в ансамбле. У Георга IV был посредственный невыразительный бас. Однажды августейший любитель пения неожиданно остановился во время исполнения дуэта с Россини и сказал, что допустил ошибку и хочет поправиться. Возможно, это была не единственная ошибка коронованного певца. Россини прервал игру и, любезно улыбаясь, заметил: «Сир, вы имеете право делать то, что вам нравится, – и галантно добавил, – поступайте как хотите, я буду следовать за вами до могилы».
19 апреля 1824 года произошло событие, потрясшее Англию. Ушел из жизни великий поэт, вся жизнь которого была как романтическая поэма, – лорд Байрон. Он пал смертью, достойной героев, воспетых на страницах его произведений, сражаясь за свободу и независимость греческого народа. И конечно, Россини не мог не откликнуться на это трагическое событие. Памяти поэта-романтика он посвятил кантату «Жалоба муз на смерть лорда Байрона» для тенора, хора и оркестра. На первом исполнении партию тенора исполнил автор. Эту кантату иногда называли также и октетом, поскольку она была написана для восьми голосов, главным из которых, конечно, был голос солиста.
Уже в конце своего пребывания на английской земле Россини посетил Кембридж, приняв участие в традиционном университетском фестивале. Он несколько раз выступал в концертах этого праздника, причем иногда с сопровождением органа в церкви св. Марии. С огромным успехом были исполнены некоторые номера из «Севильского цирюльника», в том числе знаменитая ария Фигаро «Место! Шире раздайся, народ!» Большой популярностью пользовался дуэт из этой оперы, исполненный маэстро вместе со знаменитей Каталани. Слушателей потряс утонченный артистизм итальянского музыканта: дуэт-буфф он начал совершенно серьезно, чем немало удивил собравшихся. Однако постепенно в процессе пения Джоаккино преображался, достигнув в конце удивительного комического эффекта, как отмечала местная пресса. Но не обошлось и без курьезов. Газета писала, что тенор композитора «широкого диапазона и гибкий, но без признаков практики и обучения»! Конечно, автор таких слов плохо разбирался в искусстве пения, если мог сказать это об академике вокала знаменитой Болонской академии и ученике Маттео Бабини!
А затем путь супругов Россини лежал на родину. Предполагалась остановка в Париже, причем продолжительная, поскольку у Россини были договорные обязательства с парижскими театрами. Еще до поездки в Англию композитор получил от министра королевского двора предложение занять пост директора «Театр Итальен» во французской столице. Однако оно было им отвергнуто. Ведь это место занимал Паэр, и этические понятия Джоаккино не позволили ему лишить этой выгодной должности своего коллегу. Хотя Паэр состоял в оппозиции к Россини и в свое время постарался сделать много вреда произведениям и репутации своего визави, но чувство мести было чуждо Россини, просто недостойно его! Тогда композитора попросили о создании новой оперы и постановке одной из старых. Правда, этот контракт подписали отнюдь не сразу, хотя и не по вине Россини. Находясь в Париже, еще осенью 1823 года он запросил в возмещение своих трудов 40 тысяч франков. Договор тогда подписан не был, так как заказчикам эта сумма показалась чрезмерной. Однако, видя баснословные успехи композитора в Лондоне, где ему делались весьма лестные предложения, французы согласились на такую сумму. Когда Россини прибыл в Париж, попытки сделать его директором «Театр Итальен» возобновились. Пошли на все требования композитора, вплоть до его просьбы оставить Паэра на прежнем посту. И тогда Россини согласился. Он стал называться директором музыки и сцены. На него сразу свалилась масса административных дел, с которыми, надо признать, ему было трудно и непривычно справляться. А Паэр, несмотря на благородство Россини, все же был обижен и подал в отставку, боясь, что может лишиться и должности композитора короля.
Новая должность Россини давала ему постоянный заработок и независимое общественное положение, право спокойно, без прежней спешки заниматься творчеством. На родине это просто не представлялось возможным. Тем более что в это время в Италии установилась феодально-абсолютистская реакция, наступившая после неудачных восстаний в Пьемонте, Неаполе, на севере страны. Там душилась каждая свободная мысль. Во Франции же назревали события 1830 года, общественная жизнь переживала подъем. Несмотря на это, положение музыкантов, хотя и было лучше, чем в Италии, несло в себе довольно много унизительных черт. Артисты должны были угождать вкусам аристократии. Это считалось в порядке вещей. От щедрости, благосклонности и одобрения знатных меломанов часто зависели творческая судьба и материальное благополучие музыкантов. Нередко и устроить концерт было довольно затруднительно. Россини отлично чувствовал несправедливость такого положения. Будучи человеком энергичным и отзывчивым, он всегда старался помочь своим коллегам. Теперь это стало проще, чем когда-либо: он был знаменит, популярен, имел постоянное место с большим доходом. Поэтому «когда хотели устроить концерт, то обычно обращались к Россини, который за установленную сумму (она была сравнительно небольшой, 1500 франков…) брал на себя составление программы и наблюдал за ее выполнением». «Великий мастер, – вспоминала Мария Д'Агу, писательница, известная под именем Даниэль Стерн, и подруга Листа, – сидел весь вечер за роялем. Он аккомпанировал певцам».
Итак, Россини обосновался в Париже. Предчувствуя, что это надолго, он с супругой съездил в Болонью уладить свои дела и повидаться с родителями. Тем временем на сцене «Театр Итальен» в Париже с триумфальным успехом шли старые оперы композитора. Их популярность была настолько велика, что они попали даже в романы: «Вчера у итальянцев давали «Севильского цирюльника» Россини. Я никогда прежде не слышал такой сладостной музыки. Боже! – восклицает бальзаковский Растиньяк. – Есть же счастливцы, которые имеют ложу у итальянцев». И все с нетерпением ждали новых творений итальянского маэстро, которые не замедлили появиться.
