Не знаю, анекдот мне рассказывали в Тольятти или быль. Я приехал туда с группой писателей, которую возглавлял Виль Липатов. Незадолго до этого он женился на падчерице всесильного Вадима Кожевникова – юношеского кумира Владимира Путина – и был стараниями Кожевникова избран секретарём Союза писателей РСФСР. Всё бы хорошо, но имел Виль серьёзный изъян: пил. И пил по-чёрному, комкая этим свои и чужие графики и планы. На только что построенный автомобильный завод мы приехали без него. А он появился через два дня: почерневший, с огромными мешками под глазами. Однако объяснил почтительно внимавшим ему местным начальникам, что задержали его в ЦК. «Б-был оч-чень с-серьёзный разг-говор с оч-чень в-выс-сокими людьми», – говорил им от природы заикающийся Виль. Те понимающе кивали головами.
А пока его не было, нас возили по Куйбышевской (переименована ли она теперь в Самарскую?) области, показали, например, оставшийся от сталинского лагеря барак, в котором не так ещё давно жили заключённые – строители Куйбышевской ГЭС. (Я потом вспоминал его, осматривая другой барак – бухенвальдский: очень похожий, только у немцев он – выставочный, а куйбышевский уже тогда коснулось тление.) А вечерами мы коротали время, выпивая с местными – волжскими писателями.
Так вот, кажется, поэт Николай Благов из Ульяновска и рассказывал, что поначалу строительство автомобильного завода вели итальянцы, которые пообещали хорошие деньги местным рабочим, подрядившимся рыть котлован для здания. Котлован следовало вырыть к определённому сроку. Но наши, решившие удивить иностранцев ударным трудом, за который надеялись быть премированными, вырыли на неделю раньше.
Вопреки ожиданиям никто их работу принимать не спешил. Итальянцы появились именно в назначенный для окончания рытья котлована день. В этот же день ближе к вечеру открылась касса, которая выдала строителям заработанные ими деньги.
Гораздо меньшие, чем им поначалу пообещали. Возмущённые рабочие наутро собрались у конторы и потребовали объяснений. Они их получили. Им показали технику, которую вчера подогнали к котловану, рассчитывая, что сегодня она заработает. Но сегодня она работать не сможет: неделю яма была под открытым небом. Теперь придётся её подсушить от пролитых в неё дождей. И вообще – работа выполнена с нарушением договорённости. За это фирма с каждого рабочего взыскала штраф.
Теперь-то известно, что все эти советские лозунги: «Пятилетку – в четыре года», «Выполним и перевыполним!», «Встретим съезд КПСС ударным трудом» – были блефом. Ни одна из пятилеток не достигла поставленных перед ней задач, а перевыполнения годовых планов добивались за счёт их корректировки: где-нибудь в середине года объявленные было цифры спешно пересматривали в сторону их значительного понижения, а в конце года уже танцевали от них!
Жена героя рассказа Михаила Зощенко пришла в ужас от поступка своего мужа:
«– Ещё хорошо, что его, подлеца, у меня в ряды партии не приняли. Вот бы он мне конфетку подложил».
А дело в том, что из сберкассы пришло извещение, приглашающее мужа прийти за выигрышем. Оказалось, что Борька Фомин выиграл очень большую по тем временам сумму – пять тысяч рублей!
Ну а партия тут причём, недоумевают жильцы: «А что такое?»
«– Да как же, – говорит, – что! Он, оказывается, у меня две недели назад, не дождавшись выигрыша, стал, как ребёнок, рекомендации себе просить у разных высших лиц. Хорошо – ему не дали. Он хотел, видите ли, записаться. Вот бы пришлось, наверное, я так думаю, половину денег отдать на борьбу с тем и с этим, и в МОПР. И во все места.
Один жилец говорит:
– Отдавать не обязательно, но, конечно, другие по своей охоте оставляют себе рублей шесть на папиросы, а всё остальное отдают на строительство.
Жена говорит:
– Хорошо, что дураков в партию не принимают, – вот был бы номер!»
Впервые этот рассказ, который Зощенко включил потом в свою «Голубую книгу», появился в 1933 году в «Крокодиле». Ещё, стало быть, в 1933-м не понимали многие, на кой ляд нужно вступать в партию? Чтобы отдавать деньги на борьбу с тем и с этим, и на строительство?
Но и радиомонтажники, с которыми я работал, тоже не хотели платить партвзносы. Так что же, ничего не изменилось с 30-х годов?
Изменилось многое. Появились рабочие-аристократы, номенклатурные пролетарии, которых государство одаривало щедрее, чем судьба зощенковского героя с его выигрышем.
И не только номенклатурные пролетарии, но и номенклатурные крестьяне, номенклатурные спортсмены.
Одно время заведующим отделом поэзии в «Литературной газете» работал Владимир Дагуров. Он познакомил меня с олимпийским чемпионом по прыжкам в высоту Валерием Брумелем, попавшим в аварию, оставившим спорт и переключившимся на писательство. Не помню, где он напечатал свою повесть, и не помню, как назывался фильм, поставленный по его сценарию. Помню только, что он продолжал быть членом ЦК ВЛКСМ, куда его некогда ввели как выдающегося спортсмена.
Для чего тогдашнему комсомольскому вожаку Тяжельникову понадобилась комедия с дарением крошечной двухкомнатной (такую ещё называли полуторной) кооперативной квартиры с маленькой кухней и совмещённым санузлом какой-то остронуждающейся матери с ребёнком, не знаю. Но он попросил Брумеля отдать им эту свою квартиру, расположенную в районе Савёловского вокзала. О, как громко зазвучали праздничные фанфары газетных репортажей! Как восхваляли журналисты щедрость знаменитого спортсмена, как особо подчёркивали, что этот дар ещё и от члена ЦК ВЛКСМ!
И только об одном не сообщили тогдашние СМИ – о том, что бездомным Брумель не остался. Торжественно вручив новым жильцам ключ от квартиры, он перевёз мебель в другую – просторную двухкомнатную на улицу Огарёва (теперь – Гагаринский переулок) в только что построенном доме ЦК КПСС. «Ну что ты, – восхищённо говорил он мне, – одна лоджия у меня размером с комнату в той, прежней! А кухня раза в три больше. И Арбат всё-таки, а не какая-то Вятская улица!»
Сказка времён соцреализма. И для матери с сыном, получившим пусть скудный, но подарок, и для того, кому власть доверила это сделать и щедро отблагодарила за послушание.
Мои коллеги-радиомонтажники, наверное, с удовольствием бы воспользовались номенклатурными благами социалистической действительности. А с другой стороны, они любили свою работу, владели тайнами своей профессии, и этого им было достаточно для самоуважения, для того, чтобы не комплексовать, не мечтать о продвижении вперёд, наверх – в дамки!
А Василию Ивановичу Гардальонову или Витьке, вкусившим иные пути самореализации, хотелось признания, уважения хотелось, особенно в свой среде. Но жажда чужого уважения очень нередко идёт об руку с жаждой хоть чем-то поразить людей, заставить их себе завидовать.
