После завтрака я потянулась к соблазнительному винограду, сняла гроздь с груды фруктов и, к великому своему удивлению, обнаружила, что виноград искусственный. Гроздь брякнулась мне на тарелку словно каменная. Все засмеялись, я начала извиняться, а Жюльетта, вся красная от стыда не столько за мою оплошность, сколько за безвкусицу обихода во французском аристократическом обществе, была в бешенстве.
— Это крик моды, Наташа, — несколько смутившись, объяснила мне Анна. — Вы посмотрите, с каким искусством сделаны эти виноградинки… Сейчас в Париже все увлекаются искусственными цветами и фруктами. Они намного дороже настоящих.
Я вспомнила, что почти у всех моих состоятельных знакомых стоят в комнатах букеты искусственных цветов, сделанных так, что невозможно отличить от настоящих — надо потрогать или понюхать. Мода! Мода вещь неизбежная, но опасная! И она существует испокон веку во всех странах мира, но редко утверждает хороший вкус.
Не могу не упомянуть о моде, которую я наблюдала у нас в Москве, в домах высокообразованных, интереснейших людей. Вдруг на стенах модернизированных квартир вы можете увидеть вместо живописи, пейзажей, портретов, натюрмортов подлинные старинные иконы — образа в серебряных окладах, с драгоценными каменьями. И эти строгие, коричневые лики святых угодников, спасителей, богородиц служат украшением кабинетов и столовых.
И иногда их так много, что только налоев не хватает да царских врат, — и вы уже в божьем храме. Мне лично на это просто совестно смотреть, поскольку для меня это понятия священные. Но — мода! Мода, ничего не поделаешь!..
Мы вышли с Жюльеттой от Анны Жискар в четвертом часу и решили дойти до метро пешком по широкой, обсаженной каштанами улице Де ля Тур, с фешенебельными домами. Мы шли и все смеялись над моей «кистью винограда».
— Вот, между прочим, у французов все так, — утверждала Жюльетта. — В настоящее, подлинное вдруг врывается фальшивое, безвкусное, и тогда становится так нудно! А завтрак! Ведь это же все стандартное. Я, между прочим, сама предпочитаю сбегать да купить того-сего, но я просто не умею готовить. А ведь здесь прислуга есть… А у нас с тобой сегодня к обеду гречневая каша и салат! — вдруг возликовала моя Жюльетта.
Мы вошли в метро.
— Ненавижу я эти эскалаторы! — говорила она, приготовившись к прыжку на платформу. — Всегда меня сносит как ветром со ступенек, которые катятся под ногами. Я даже падаю иногда. Нет, уж лучше ходить своими ногами по лестнице.
А по лестнице у себя в доме она бегает по десять раз в день. Это для нее вроде гимнастики, тренировки сердца. Мне кажется, что она даже умышленно с утра сначала идет за хлебом, потом за молоком, потом за газетой, потом спустится за мыльным порошком, вроде каждый раз по делу. Всю жизнь лазила по горам, и теперь ей не хватает подъемов.
— Когда-нибудь я сдохну на этой лестнице между этажами, — смеется Жюльетта, — и повисну на перилах. Воображаю, какие лица будут у соседей, когда они увидят мадам Кюниссе, висящую на перилах вот с такой рожей! — И тут, раскинув руки, она корчит физиономию, закатив глаза.
Нет! Она неподражаема, эта старая озорница.
* * *
Жюльетта любопытна, обожает всякие события, и ей всегда хочется принимать в них участие.
— Ты знаешь нашу парикмахерскую напротив? Я хожу туда причесываться, так вот однажды там взорвался газ. Взрыв был такой силы, что у меня распахнулись окна. Ну, я, конечно, к окну, гляжу — народ столпился. Из витрины рвутся огонь и дым. Приехала пожарная команда. Ну, думаю, надо бежать спасать. А тут я только что купила внуку красный шлем для мотоциклета, я мигом — шлем на голову и бегу вниз. Полицейские обступили тротуар и никого не пускают. Я в шлеме лезу вперед. А полицейский меня отпихнул: «Вы что, мадам? Куда вы лезете? Что тут вам, Вьетнам, что ли? А ну-ка, отправляйтесь отсюда…» Так я и не попала на помощь в свою парикмахерскую.
Жюльетта очень дружит с внуками, сыновьями Франсуазы.
— Этот мой Эрик просто гениальный парень. Представь себе — сразу три языка изучает. Уже может говорить по-русски, хорошо говорит по-английски и по-немецки. Историю знает потрясающе! Спроси его о любых событиях в любой стране, в любом веке — все расскажет, да еще со своей точки зрения. Но, конечно, как и все нынешние студенты, постоянно все вокруг критикует. Зять мой Андрэ приходит в бешенство. Представляешь себе, наш Андрэ, блюститель государственного порядка, финансовый агент по налогам в игорных домах и ресторанах, всегда такой аккуратный, добропорядочный, и вдруг — сын вольнодумец! Мелет бог знает что! Крик идет, скандал, чуть не драка. Франсуаза, бедная, едва сдерживает их обоих.
Зато младший мой, Франсуа, мальчик спокойный, душевный. Я ведь с ним вожусь со дня его рождения. Каждое воскресенье мы с ним ездили в парки, гулять. И он мне такие смешные вопросы задавал: «Мамми, а почему голуби всегда собираются в кучу, как солдаты?»
Или: «Мамми, а зачем курам крылья? Ведь они не летают…»
Вот как-то мы с Франсуа поехали на сельскую выставку. Ну, там он просто заходился от восторга. Особенно нам понравился один племенной бык, громадина с черными кудрями меж рогов, грудь в три обхвата! Просто красавец с кольцом в носу! Мы не могли от него оторваться, все стояли смотрели, а французы, такие дураки, ничего не понимают, проходили мимо, не замечая этой красоты!..
А однажды был очень смешной случай. Франсуа было тогда два года, он еще не говорил. И вот на авеню Фридлэнд мы попали на какой-то публичный митинг. Кто-то выступал на трибуне, кругом — полиция, а тут народ начал хором скандировать какие-то лозунги. Не помню что. У всех в руках были флажки, ну и нам с Франсуа дали по флажку. И вот он решил тоже вместе со всеми покричать, а так как он ничего не знал, кроме «пи-пи» и «ка-ка», то он, размахивая флажком в такт со всеми, возглашал: «Пи-пи, ка-ка!» И ничего нельзя было с ним сделать, не хотел уходить с митинга, так он был увлечен…
* * *
Из-за плохо закрывающихся окон в квартиру Жюльетты, когда она уезжала в Пуйи, постоянно лезли воры, безработные алжирцы, которых в Париже тьма.
К ворам у нее тоже особое отношение. У нее с ними какая-то спортивная игра, хоть вообще-то у нее воровать нечего, поскольку ящики комода и письменного стола полны всякого барахла, дорогого ей по памяти.
— Вот эти пуговицы еще мама сберегла, а это ее старая косынка, а в этой шкатулке катушки и иголки нашей домашней портнихи, которую я очень любила. А вот в этом ящике Капитан держал молотки, гвозди, а тут мотки веревок. Все это нужно!..
— А что у тебя в сейфе лежит?
— О-о-о! Там самое главное: два тома рецептов духов, составленных Капитаном. Это редчайшее сокровище.
