Мы могли и сами подготовить текст директивного указания, когда были уверены, что разведка должна ответить на те или иные вопросы, но подписывал документ начальник разведки.
Во второй половине 70-х годов, когда я уже основательно привык к безмерно широкому полю профессиональной ответственности своего управления, к необходимости быть постоянно готовым отвечать по телефону на самые разнообразные вопросы руководства разведки и Комитета госбезопасности, меня все больше и больше стало заботить положение дел в странах социалистического содружества, как тогда было принято именовать страны Варшавского пакта.
По положению разведка не занималась социалистическими странами. Это были наши союзники, с которыми отношения строились на основе тесной дружбы; мне известно, что запрещалось ведение оперативных разработок граждан этих стран. Естественно, что не было вербовок, списков агентуры и т. д. Единственное исключение представляла ГДР, где по договоренности с немецкими коллегами такая работа допускалась.
Во всех соцстранах находились представительства КГБ, которые поддерживали тесные контакты со своими партнерами из МВД, оказывали им методическую и организационно-оперативную помощь. Время от времени подписывались протоколы о сотрудничестве, которые конкретизировали практические области взаимодействия. Во главе этих представительств почти всегда стояли опытные генералы разведки, в подчинении у которых находился целый отряд специалистов разного профиля: были и разведчики, и контрразведчики, военные контрразведчики, специалисты по оперативной технике и т. д. Из представительств в центр поступал большой поток информации о положении в этих странах. Источниками информации были сотрудники партийного и государственного аппарата, коллеги из МВД, хозяйственные руководители и т. д. Часто люди делились этой информацией с нашими сотрудниками, потому что не рассчитывали на должное внимание со стороны советских послов, которые сплошь были выходцами из партийного аппарата. Так и получалось, что информация советских послов из соцстран оказывалась окрашенной преимущественно в розовые тона, в то время как информация представительств КГБ давала значительно более близкую к реальной картину обстановки.
Помню, как в 1980 году вновь назначенный в Польшу послом Б. И. Аристов, начитавшийся нашей информации, позвонил Андропову и сказал, что считает наши материалы предвзятыми, необъективными и неверно отражающими состояние дел. У меня в кабинете раздался прямой телефонный звонок председателя: «Вот Аристов говорит, что мы сгущаем краски, оценивая обстановку в Польше. Так ли это?» Я ответил, что Аристов к польским проблемам едва прикоснулся, а у нас на протяжении многих лет десятки сотрудников внимательно следят за эволюцией страны. Мы можем предложить Аристову приехать в разведку и почитать накопившиеся тома материалов о Польше, поговорить с нашими сотрудниками, которые действительно знают страну. Председатель поблагодарил и повесил трубку, но мы напрасно ждали делового визита новоиспеченного посла. Уже потом мне приходилось наблюдать его растерянность в советском посольстве в Варшаве, когда Польшу сотрясали мощные социальные конвульсии.
Мне довелось не раз ездить по служебным делам в страны Варшавского пакта. Я выступал в качестве начальника информационно-аналитической службы разведки, вел деловые переговоры со своими коллегами из братских разведок, встречался с руководством МВД, а нередко нас принимали и руководящие работники очень высокого ранга из партийно-государственной элиты. Предметные, практически полезные обмены мнениями происходили, как правило, только с прямыми коллегами, все остальные встречи носили скорее протокольный характер. Чтобы поездки наши не превращались в чисто профессиональные контакты, мы обязательно просили организовать для нас посещения промышленных предприятий, сельскохозяйственных кооперативов, встречи с учеными и т. д. Хотелось прикоснуться к жизни этих стран. Мне, выходцу из крестьян, всегда было интересно побывать в селе, поговорить с земледельцами. Помнится, как в Венгрии однажды мы провели почти целый день в семье крестьянина, который вел обширное хозяйство — откармливал свиней, — дававшее ему значительно больший доход, чем заработки в кооперативе. Мы старались понять экономику страны, технологию производства.
Почти десятилетие приходилось мне изо дня в день читать депеши советских послов из соцстран, знакомиться с записями бесед советских руководителей с лидерами этих стран в дополнение к информации, поступавшей из представительств. Много интересного рассказывали наши товарищи, возвращавшиеся из долгосрочных командировок в эти страны. Наши взгляды формировались под воздействием разных факторов и так или иначе находили отражение в информационных документах, направлявшихся в ЦК КПСС.
За четыре с лишним десятилетия, прошедших после второй мировой войны, социализм как учение и как практика государственного строительства не проник глубоко в общественное сознание народов этих стран. Социализм пришел к ним вместе с Советской Армией и был воспринят как идеология освободителей или победителей. Сопротивление было бесполезно, поэтому внешне страны смирились со своей судьбой. Прежние владельцы земель, заводов, системы обслуживания и т. д. за редкими исключениями остались у себя дома и приспособились к новым условиям существования. Любить новые порядки они никогда бы не стали, скорее, наоборот. Отчасти это и проявилось в 1956 году в Венгрии, тремя годами раньше в ГДР, в 1968 году в Чехословакии, в 70-х годах в Польше.
Ни в одной из социалистических стран, например, не была произведена национализация земли. Сохранялась и видоизмененная форма частной собственности на землю, и до самых последних лет она продолжала быть предметом купли-продажи в ограниченных размерах. В Польше вообще частное землевладение охватывало 80 % всех сельскохозяйственных угодий. Нигде государство так не душило налогами сельское хозяйство, как это было в СССР. Поэтому кооперативные хозяйства в Венгрии, Чехословакии, ГДР и Болгарии были в своей массе преуспевающими, а население городов не испытывало особых трудностей с приобретением продуктов питания. В Венгрии производство мяса достигало 140 кг на душу населения, часть мяса даже продавалась американской армии, расквартированной в Германии.
Во всех странах сохранилась мелкая городская частная собственность: частные кафе, парикмахерские, сапожные и портняжные мастерские и т. д. Некоторые попали под контроль государства, которое откачивало в свой карман долю прибыли, но сохраняло благоразумие, не убивая курочку, несшую золотые яички. То же самое относится и к жилищному фонду. В этих странах не было огульного присвоения государством всей городской недвижимости, как это произошло в России после 1917 года. Люди жили в своих собственных домах, имели возможность строить новые.
