На следующий день после моего посещения войск генерал Плат начинал наступление и командир французской бригады повел свои войска на Массауа столицу и укрепленный пункт Эритреи. После того как наши части захватили Монтекульо и Форт-Умберто, 7 апреля Иностранный легион стремительно ворвался в Массауа, смешавшись с толпой беспорядочно отступающих итальянцев, вступил в порт, захватил адмиралтейство, и полковник Монклар принял капитуляцию командующего неприятельским флотом на Красном море. В общей сложности французскими войсками за время боев было взято в плен более 4 тысяч солдат и офицеров, а 10 тысяч итальянцев сдались в плен в Массауа.
Отброшенные в Абиссинию остатки итальянских сил вели теперь только беспорядочные бои. Но из-за того, что Французское Сомали оставалось вне борьбы, Франция лишилась той решающей роли, которую смогли бы сыграть ее вооруженные силы, двигаясь прямо вдоль железной дороги Джибути Аддис-Абеба, куда должен был возвратиться негус. Это не могло не привести меня к весьма печальным выводам. Теперь нужно было перебросить на другой театр военных действий войска «Свободной Франции», которые уже участвовали в боях, и те, что прибывали. Палевский оставался на месте как военный и политический представитель, имея в своем распоряжении один батальон и несколько самолетов.
Сердце войны билось в Каире, куда я прилетел 1 апреля, но билось неровно. Положение англичан и их союзников действительно казалось неустойчивым, и это объяснялось не только развитием военных событий, но и тем, что вокруг кипела борьба различных политических течений. Местное же население безучастно следило за битвой западных держав, однако всегда было готово извлечь выгоду из поражений той или другой стороны. В этих условиях ведение войны на Востоке приобретало весьма-сложный характер. Главнокомандующий английскими вооруженными силами генерал Уэйвелл, к счастью, очень рассудительный и хладнокровный человек, столкнулся с множеством обстоятельств, которые часто имели довольно отдаленное отношение к стратегии. К тому же само стратегическое положение было очень затруднительным. В начале апреля Уэйвелл вел бои на трех фронтах, и стоило большого труда снабжать войска из-за огромной протяженности коммуникаций.
В Ливии после блестящих успехов, в результате которых англичане вышли к границам Триполитании, приходилось отступать. Потеря всей Киренаики, за исключением Тобрука, была делом ближайшего будущего. Несмотря на высокие качества командования, несмотря на мужество солдат, войска не имели опыта войны в пустыне, требующей подвижности и стремительности действий на огромных открытых пространствах, в песках, под палящими лучами солнца. Здесь война требовала выносливости, ибо изнуряющая жажда, хроническая лихорадка и москиты подстерегали солдат на каждом шагу. Роммелю[148] начала сопутствовать удача как раз в то время, когда Уэйвелл получил из Лондона распоряжение правительства снять с фронта значительную часть своих сил и направить их в Грецию. Между тем и на греческом фронте дела шли не лучше. Правда, победы, одержанные в Эритрее и Абиссинии, являлись некоторым утешением. Из арабских же стран поступали тревожные сигналы. В Ираке начались волнения. Египет хранил загадочное молчание. Беспокойство вызывали начавшиеся переговоры между Германией и Виши в отношении Сирии. В Палестине нужно было принять ряд предосторожностей в связи с назревающим конфликтом между арабами и евреями.
К этим значительным трудностям, с которыми столкнулся Уэйвелл, добавлялись и другие. Из Лондона поступали телеграммы. Интересуясь всем и проявляя нетерпение, Черчилль постоянно требовал объяснений и направлял директивы. Наносил визиты Иден — вначале как военный министр, затем, в апреле 1941, когда я его встретил в Каире, уже в качестве министра иностранных дел. Независимо от него предпринимал демарши посол сэр Майлс Лэмисон, на которого благодаря его личным качествам и в силу обстоятельств было возложено нечто вроде постоянной миссии по координации. Кроме того, в состав армии, действовавшей на Востоке, входило большое число контингентов из доминионов — Австралии, Новой Зеландии, Южно-Африканского Союза. Правительства этих доминионов ревностно следили за использованием своих войск. Имелись также индийские войска, которые нужно было использовать так, чтобы не создавалось впечатления, что они несут основную нагрузку. Иными словами, Уэйвелл осуществлял военное командование, сталкиваясь с различными политическими препятствиями.
Должен сказать, что он встречал их с благородной невозмутимостью, причем даже не переместил свою штаб-квартиру из Каира, где эти препятствия встречались на каждом шагу. Среди сутолоки, шума и пыли этого города, в тесном и душном кабинете Уэйвелла непрерывно отвлекали вопросы, не имеющие ни малейшего отношения к его прямым обязанностям военачальника. А тут еще некстати приехал я, полный решимости безотлагательно урегулировать в интересах Франции проблемы, которые непосредственно затрагивали англичан и прежде всего английского главнокомандующего.
Вместе с генералом Катру я выяснил наши перспективы. Прежде всего нас интересовал ход событий в Сирии и Ливане. Рано или поздно нам придется направиться туда. Если же мы там будем, Франция сможет внести важный вклад в общие усилия. Упустив эту возможность, Франция потеряет свои позиции. Если допустить, что победу одержат державы оси, то они и там установят свое господство. В противном случае наше место займут англичане. Поэтому было необходимо при первой же возможности распространить влияние «Свободной Франции» на Дамаск и Бейрут.
Однако когда я прибыл в Каир, такой возможности не существовало. Нечего было и надеяться, что армия и власти стран Леванта сами выйдут из того гипнотического состояния, в котором они пребывали. Движение, которое в июне 1940 направляло целые колонны в Палестину, схлынуло. Люди заняли выжидательную позицию. К тому же в связи с демобилизацией, проведенной по указу правительства Виши после перемирия, большое количество офицеров и солдат возвратилось во Францию. Кроме того, из среды должностных лиц и военных, которые оставались на службе, многие «деголлевцы» по распоряжению Виши были отправлены на родину и даже арестованы. Иными словами, движение, на которое возлагались надежды в период приезда в Каир генерала Катру, угасло, а информация, полученная нами из Бейрута и Дамаска, не давала оснований надеяться, что оно вскоре может возобновиться.
Французская эскадра в Александрии столь же упорно отказывалась от участия в борьбе. После того как адмирал Годфруа заключил соглашение с Эндрью Каннингэмом о нейтрализации своих кораблей, линкор «Лоррен», крейсеры «Дюге-Труен», «Дюкен», «Сюффрен», «Турвиль», эсминцы «Баск», «Форбен», «Фортюне», подводная лодка «Проте» стояли на якоре в порту. Время от времени на нашу сторону переходили отдельные офицеры из командного состава и члены экипажей. Остальные же, подчиняясь приказам Виши, занимались в военное время тем, что взаимно убеждали друг друга, что лучший способ служения интересам оккупированной Франции — это неучастие в борьбе. Однажды в апреле, когда я пересекал Александрийский рейд, направляясь на корабль к адмиралу Каннингэму, я с болью в сердце увидел прекрасные французские корабли, в бездействии дремавшие в гавани, в то время как тут же рядом корабли английского флота жили кипучей боевой жизнью.
