Наложил в штаны, ничего не понимает, звонит, дают московский телефон, рука трясется, набирает.
— Комитет по законодательству, приемная Шахрая.
— Передаю трубочку саратовскому помощнику депутата Исаева!
Беру. На другом конце — Вова!
— Сергей Михайлович! — балагурю. — Здравствуйте, это Глейзер.
— Здравствуйте, Владимир Вениаминович. Рад вас слышать, — отбалагуривает Исаев. — Что случилось?
Излагаю происшествие, обвиняю ГАИ в незаконной коммерческой деятельности, говорю, что машину с золотом буду вскрывать только в присутствии понятых, передаю трубку хозяину кабинета. На наших глазах подполковник усыхает до младшего лейтенанта. Участвует в диалоге с Лжешахраем эмоционально, по-военному повторяя только одно слово: «Слушаюсь!» Оттенки — от рапортности до трагедийности. Кладет трубку. Мне:
— Ваша машина будет в неприкосновенности доставлена на трейлере по адресу, указанному товарищем Шахраем. Приношу свои извинения. Незаконную фирму закроем. Полный доклад Верховному Совету по этому вопросу передам вам лично через неделю.
По пути ко мне домой на машине с мигалкой (а именно этот адрес указал «товарищ Шахрай») мы подцепили двух знакомых понятых выпивох, купили жигулевского пива и разместились в креслах-качалках на лоджии моей квартиры на седьмом этаже.
Торжественную церемонию разгрузки «копейки» с эвакуатора мы встретили дружеским залпом откупориваемых бутылок. О золоте ни один зуб не вспоминал. Чего не было, того и не было.
В отличие от древнегреческого скульптора Мирона, изваявшего знаменитого «Дискобола» путем отсечения от каменной глыбы всего лишнего, я своего пиздобола не досек, и утомленный одной думой Исаев перевыборы на второй срок вульгарно проспал, опоздав на теледебаты с основным конкурентом — состоятельным жириновцем.
Не Чацкий — Вова к тетке в глушь-Саратов не поехал.
Друг Борис не потерял доверенного лица и пристроил выпавшего из гнезда кукушки простофилина на неприметную должность в своей администрации.
Рука Москвы отсохла.
Очаровательный аферист Адольф Вайденфельд, не изменяя своей харизме мошенника на доверии, начинал свою трудовую деятельность секретарем комсомольской организации магаданских приисков. Жестокий приступ аппендицита свалил кабинетного золотоискателя во время дележки неучтенных самородков с секретарем партийной организации. В результате чего дольщик был отправлен с запущенным перитонитом на Большую Землю в теплом больничном халате голым как сокол и при смерти.
Вернувшись с того света идейно разложившимся, Адольф в сердцах сжег все мосты, начиная с партийного билета. О чем горько сожалел, перейдя на скромную, но не менее золотоносную хозяйственную деятельность в родном по матери городе Саратове. По отцу — покойному шуцбундовцу Якову Ивановичу — Адольф, как и его знаменитый тезка, был австрийскоподданным и сыном чудом уцелевшего героя социал-демократического февральского вооруженного мятежа. Из школы Адик, балбес и второгодник, после окончания седьмого класса в семнадцать лет попал в учащиеся монтажного техникума. И сразу по получении справки о завершении образования старшая сестра Анька увезла его к мужу-геологу на Колыму со словами: «Лучше самоходом, чем по этапу!»
Наша многолетняя дружба началась с увлечений. На манеже саратовского цирка проходил аттракцион под названием «Первенссство Сссовет-ссского Сссоюза по класссичессской борьбе сссреди борцов-професссионалов». Именно так ежевечерне выкрикивал эти «ссслова» шпрехшталмейстер зрелища дядя Ваня Карелин, выводя на арену еще крепких, но сильно помятых годами и образом жизни мужиков, нелегким физическим трудом зарабатывающих деньги в соответствии со своими концертными ставками.
В партере работал запрещенный законом тотализатор. Ставки принимал напомаженный а-ля Кларк Гейбл и внешне с ним схожий замдиректора по административно-хозяйственной части родного монтажного техникума Адольф Вайденфельд. Своей неизбывной наглостью я так понравился букмекеру, что за десять дней «сссоревнований» на подставе заработал около трехсот рублей — и это были всего двадцать процентов от выручки Адольфа! Адик знал результаты всех поединков заранее с точностью до минуты победного туше — со слов магаданца, дядя Ваня пять лет сидел у него на приисках.
В жилищном кооперативе ветеранов труда «Север» через несколько лет мы оказались соседями. Ветеран солнечной Колымы к тому времени воровал старшим диспетчером в седьмом строительном тресте — подрядчике новостройки, так что его льготное появление в рядах застройщиков было даже более естественным, чем мое за взятку.
Въехал Адольф в большую трехкомнатную квартиру на четвертом этаже после двухгодичного ремонта за счет усушки и утряски трестовских стройматериалов уже без своей правой руки — жены, продавщицы Райки, сбежавшей в столицу с десятилетней дочерью к новому мужу. И без своей правой ноги, отрезанной по случаю гангрены, запущенной еще с отморожения конечностей на северном курорте.
Адольф и до, и после был мужественным человеком и азартным игроком. В самый разгар ремонта мы втроем играли в «секу» на нейтральном поле — в пустовавшей квартире его матери. Третьим был старший преподаватель мехмата Юрий Иванович Терентьев, умница и пьяница по кличке «Теркин», честнейший даже в картах человек. «Проиграл — не украл!» — было его девизом. Нам с Теркиным не везло, Адольфу перло, как из помойки. Нога у везуника распухала и чернела на глазах, но деньги у нас еще не кончились. «Скорую» мы с Теркиным вызвали, когда победитель был без сознания, а мы — без средств к существованию. Магаданский облом не повторился, так что на нас инвалид был не в обиде.
Самое место сказать похвальное слово игральным картам как средству интенсивной реабилитации.
Похудев на сорок кило (включая ампутированную конечность), Адольф вернулся из больницы законченным морфинистом, и не по своей вине. И хирурги, и терапевты сразу же поставили на нем крест и вместо лечения два месяца вводили обезболивающие, чтобы, приходя в сознание, пациент не орал. А мама работала заведующей аптекой. Когда чудом выжившего Адика привезли домой, она, видя неимоверные страдания прикованного к кровати изможденного ломкой одноногого сына, конечно же, подкалывала ему «лекарства».
Адольф между постоянными болезнями пил, курил, трахался, то есть вел нормальный образ жизни. Поэтому становиться наркоманом не хотел. Он как мог держался, царапая ногтями штукатурку и стеная, но силы покидали его. А мама с марафетом была тут как тут.
