Филлипс Грэхем - Александр Македонский

В конце 325 г. до н. э. войско Александра Македонского вышло наконец к городу Пура, где встретилось с Кратером и той армией, которая была послана на подавление мятежа в Гайдаре. Объединенная армия достигла численности 50 000 человек, и Александр решил устроить празднество. На самом деле он, по всей видимости, решил войти в столицу Персии триумфальным маршем, чтобы ни у кого не возникло сомнений в победоносном завершении индийского похода. Описывая годы правления Александра, Курций рассказывает и об этом празднестве.

Александр повелел, чтоб во всех селениях на пути к Персеполю дорога, по которой будут идти войска, была усыпана цветами, а возле каждого дома у дверей были выставлены амфоры с вином. Он также приказал сделать новые повозки и покрыть их цветными накидками из самых дорогих тканей, чтобы его лучшие воины могли ехать в них во время триумфа. Царская свита, с царицей и всеми приближенными, двигалась впереди всех. Они ехали увитые гирляндами цветов и с венками на головах, а следом за ними во множестве шли флейтисты и музыканты с лирами. Все войско веселилось, пило вино и следовало за своим царем, который ехал впереди на колеснице, нагруженной золотом так, что кони едва могли тащить ее.

Это празднество длилось целую неделю, пока перепившиеся солдаты брели по дороге к Персеполю — городу, который некогда был столицей Персидской державы. По словам Курция, македоняне настолько были пьяны и настолько плохо держались на ногах, что хватило бы и тысячи мятежников, чтобы перебить их всех. Через семь дней вино наконец закончилось, а впереди солдат ожидал еще 500-километровый марш через сухие равнины Ирана до Персеполя. К счастью, теперь стояла зима, поэтому воды вокруг имелось в избытке, так что Александр, скорее, больше мог потерять людей от алкогольного отравления, чем от других причин.

Когда Александр Македонский наконец в конце января прибыл в Персеполь, он решил посетить гробницу основателя Персидской державы Кира Великого. Похоже, он возжелал лично сообщить духу Кира о том, что смог пройти через пустыню Гедросии там, где Кир потерпел неудачу. Однако, оказавшись у гробницы, македонский полководец был настолько потрясен величием монумента, что тут же решил официально короноваться персидским царем. Арриан пишет:

Памятник стоял в прекрасном парке, где росло множество деревьев и других различных растений, вокруг которых текли прозрачные ручьи. Сама гробница имела прямоугольное основание и была сложена из самого дорогого камня. Над нею была устроена крытая каменная палата, и в нее вела единственная дверь, настолько маленькая, что туда мог войти только один человек… Внутри стоял золотой саркофаг, в котором покоилось тело Кира. Царь лежал на ложе, ножки которого были сделаны из золота. Вокруг все было затянуто дорогими тканями, и висело одеяние, украшенное драгоценными каменьями.

По всей видимости, это одеяние принадлежало самому Киру, и Александр решил, что будет короноваться именно в нем. Описание церемонии коронации персидских царей можно найти у Плутарха в его сочинении «Жизнь Артаксеркса» (этот персидский царь умер в 359 г. до н. э.).

Там [возле гробницы] стоял храм, посвященный богине войны, которую некоторые могли бы сравнить с Минервой. В него должен был вступать тот, кому предстояло взойти на престол. Там ему следовало снять с себя прежние одежды и надеть ту, которую носил Кир, прежде чем стал царем.

Македонский-полководец короновался под именем Александра I Персидского, но, не желая ни в чем уступать Киру, он еще взял себе дополнительный титул — Александр Великий.

Конечно, все это можно объяснить стремлением царя угодить его новым персидским подданным, однако его европейские солдаты и полководцы почувствовали себя оскорбленными. Они много лет сражались с персами и, как оказалось, всего лишь ради того, чтобы их собственный полководец стал вести себя, словно персидский царь. А между прочим, еще за три года до похода в Индию Александр пытался ввести у себя при дворе некоторые из обычаев персидского двора.

Во время празднеств в Бактрии в 327 г. до н. э. по случаю подавления восстания в Согдиане Александр ввел при дворе обычай проскинезы. Так называлась церемония, в ходе которой подданные персидского царя, оказавшись перед владыкой, должны были низко кланяться ему и целовать царскую обувь. В Греции и Македонии о подобном и помыслить было невозможно: там придворные просто должны были стоять в присутствии монарха, а военачальники приветствовали его обычным военным приветствием, прикладывая сжатый кулак к груди. Единственным местом, где практиковалась проскинеза, были храмы, где верующие простирались ниц перед изображениями богов. По словам Арриана, идею о введении при дворе этого обычая Александру подсказал во время пира персидский вельможа, перешедший к нему на службу.

«Македоняне должны воздавать царю божественные почести, — сказал он. — Нет никаких сомнений в том, что, когда Александр покинет этот мир, он станет богом. Поэтому будет намного лучше, если божественные почести будут ему воздаваться, пока он жив».

Наверняка тот, кто подбросил Александру эту идею, просто хотел понравиться царю и вряд ли считал, что македонянин серьезно отнесется к этому предложению. Однако Александр, очевидно, воспринял все очень серьезно, потому что практически сразу повелел, чтобы все, кто находился на пиру, упали перед ним ниц. Македоняне не поверили своим ушам и не спешили выполнять столь странную просьбу. Большинство из них, несомненно, решило, что царь шутит. Однако когда Александр увидел, что македоняне не желают ему подчиниться, он пришел в ярость. Но тут заговорил один человек — царский писец Каллисфен.

Он встал, говоря так:

«Я убежден, что нет таких почестей, которых Александр не заслуживал бы. Однако следует различать почести, воздаваемые смертным, и почести, которые воздают богам… Александр не раз доказал на деле, что он храбрейший из храбрых, самый величественный из всех царей и величайший из всех полководцев… Но даже Гераклу при жизни не воздавались божественные почести… Молю тебя, Александр, не принимай чужеземных обычаев, не забывай о Греции. Ведь именно ради нее ты отправился в этот поход…»

Александр пришел в ярость, услышав его слова, а греки и македоняне, наоборот, рукоплескали ему.