Нас ввели в просторный кабинет, ярко освещенный свечами в канделябрах. Окна были забиты досками и завешены портьерами.
Генерал Монтер - высокий худощавый мужчина - пригласил нас к круглому столу, сел напротив меня и кивнул офицеру.
Адъютант вышел, тихо прикрыв за собой тяжелую обитую дверь.
Мы с интересом оглядывали комнату.
Дверь распахнулась. Сопровождаемые адъютантом, в кабинет вошли два человека в штатском. Генерал Монтер поднялся. Встали и мы. Адъютант подвинул вошедшим два кресла. Они обменялись со мной молчаливыми поклонами.
Первым опустился в кресло невысокий, узкоплечий человек с желтовато-восковым лицом, впалыми щеками, покрытыми сетью глубоких темных морщин, и лихорадочно блестящими глазами.
Второй из пришедших накинул поверх пиджака полувоенного покроя просторный плащ. Этот человек был крупнее, довольно тучен и краснолиц. Отодвинув кресло, он уселся подальше от стола, закинул ногу за ногу и с вялым интересом поглядывал на нас сквозь дымчатые очки. Затем сорвал обертку с пачки заграничных сигарет и протянул ее соседу, но тот отмахнулся: он не спускал с нас своих острых, лихорадочно блестевших глаз.
Сидевший в кресле закурил, спесиво выставил подбородок и пустил струю дыма в потолок.
- Мы слушаем вас! - проговорил Монтер, выжидательно взглянув на меня.
Я коротко изложил суть дела: примерный план Советского командования освобождения Варшавы.
- С ответом придется подождать... - помолчав, заговорил Монтер. - Но моя обязанность напомнить вам, что наши люди настроены против сотрудничества с Советами. Советы, как известно, вступают в какие-то сомнительные отношения с кучкой самозванцев, засевших в Люблине*. Союзнический долг по отношению к нам выполняют только англичане и американцы, с которыми мы имеем хорошую связь.
_______________
* 18 февраля 1944 года в Люблине была организована Люблинская
воеводская рада народова.
Подавляя волнение, боясь сбиться со спокойного тона, я заговорил:
- Не знаю, о каких "своих" людях говорит пан генерал... Волонтеры и офицеры отряда Армии Людовой относятся к Советам, как и к другим союзникам, с полным доверием. Мало того: командование Советской Армии каждую ночь направляет сюда, в Варшаву, десятки самолетов с продовольствием и оружием! Пану генералу также известно, что Советская Армия два месяца вела тяжелые наступательные бои, в ходе которых изгнала гитлеровцев из Белоруссии, Украины и Восточной Польши. А здесь гитлеровцы создали мощную линию обороны вдоль Вислы... Восточнее Варшавы противник сосредоточивает крупные танковые и пехотные силы, артиллерию. Вам это, конечно, известно. Гитлеровцы хорошо знают, что Висла - их последняя надежда. Ведь дальше - Одер, Германия! Разве не следовало все это учесть, пан генерал, прежде чем начинать восстание? А вы дали сигнал поднять восстание в то время, когда передовые части Советской Армии находились в пя-ти-де-ся-ти километрах от Варшавы! Вы даже не предупредили командование Советской Армии о готовящемся восстании.
Сейчас речь идет о совместных усилиях повстанцев, Советской Армии и Войска Польского в освобождении Варшавы.
Человек в очках сердито перебил меня:
- Никакого Войска Польского, кроме того, что сражается здесь, не существует!
Монтер вопросительно посмотрел на говорившего, но тот снова сидел с безразличным видом.
- Считаю разговор исчерпанным! Прошу подождать! - бросил Монтер.
Вместе со своими советниками он вышел из комнаты. Остался только адъютант.
- Слышал, капитан? - шепотом сказал мне Юзеф. - Вот что у нас делается. - А Бур-то тебе как понравился? Краснолицая лиса!
- Я так и думал, что в очках - это Бур-Комаровский, - тихо ответил я.
Вошел Монтер. Сухо бросил:
- Окончательный ответ получите на днях.
Мы молча встали и пошли к двери.
- Одну минуту, пане! - догнал меня адъютант. - С вами хотят поговорить наедине.
- Благодарю! - резко ответил я. - Разговор действительно исчерпан!
Мы почти сбежали на второй этаж.
- Идемте, товарищи, на воздух! - крикнул Юзеф.
...Вечером того же дня майор Сенк показал мне свежий номер аковской газеты. На первой странице пространно сообщалось, что в Варшаву к командованию АК от советского командования прибыл офицер связи. Написанная в тоне наигранной бодрости, статья призывала варшавян к терпению.
Об антисоветских настроениях инициаторов восстания - ни слова.
- Что замышляет Лондон? На что теперь рассчитывает Бур? Неужели они действительно капитулируют? - спрашивал я майора.
- Обстановка критическая. Как узнаешь, кому они решат продать Варшаву? Ясно одно: Бур недаром затягивает ответ и диктует газете лицемерную информацию. Но он должен открыть свои карты в ближайшие дни... А тебя хочу предупредить: мне донесли, что Бур получил приказ из Лондона: советских десантников заполучить к себе...
- Зачем мы ему? - спросил я.
- Открыто отказаться от ваших предложений он опасается. Кроме того, ему известно, что вы находитесь у нас. Он ни перед чем не остановится.
В другом конце подвала, где происходил этот разговор, лежал на носилках Дмитрий. Я пошел к нему, рассказал о нашем визите к Буру, о предостережении Сенка.
- Майор дело говорит - вы поберегитесь, - взволнованно сказал Дмитрий. - И вообще нам надо быть вместе...
- Сделаем, Дмитрий!
- Связь наладили?.. - спросил он, и голос у него дрогнул.
- Наладил! Все в порядке, Дима! - заверил я.
- Я теперь не в помощь, а в обузу. Но все-таки, если что случится, то стоять в стороне не буду...
Я смотрел на неподвижное тело друга и чувствовал, как у меня сжимается сердце.
До нас донесся голос майора, отдававшего приказания:
- Если сегодня ночью советские самолеты будут сбрасывать оружие и продовольствие, всё направлять сюда, на командный пункт. Кто добровольно хочет дежурить на улицах?
- Я! Я! - послышалось несколько голосов.
Сенк приказал:
- Мешки с грузом собирать в указанное место. Бдительность и еще раз бдительность! Район патрулирования укажу дополнительно.
Я поспешил к майору и громко сказал:
- Товарищи! Связь с фронтом налажена. Можете быть уверены, что наши летчики сбросят вам груз с предельной точностью...
От радостных возгласов запрыгало, закоптило пламя в фонарях.
В трудный час
С высоты девятиэтажных каменных корпусов - от них оставались лишь одни каркасы - группа Юзефа наблюдала за небом, на фоне которого мрачными утесами дыбились разбитые каменные громады. То слева, то справа изредка ухали орудийные залпы. Высокие зарева пожаров освещали небо, а внизу, среди развалин, пробиваясь сквозь черные клубы дыма, словно из кратеров вулканов, поднималось багровое пламя.
