Информация Дуэньяса в чем-то дополняет английские свидетельства, в чем-то расходится с ними (например, плановые ремонтные работы по очистке днища корабля испанец, вслед за своими информаторами, принял за последствия кораблекрушения; он растянул на несколько месяцев срок нахождения англичан на упомянутом островке и примерно в два раза занизил численность английской команды). Сравним испанские данные с записками Флетчера:
«К югу от Целебеса (точнее, к югу от полуострова Минахаса в северной части Целебеса. — В. Г.), около маленького и необитаемого острова, мы простояли долго, почти месяц, и там чинились, чистились, запасались водой. Мы отдохнули здесь, освежились и так великолепно питались находимой на острове снедью, что вскоре из больных и слабых, какими многие из нас за последние месяцы стали, превратились в крепких, сильных и веселых людей.
Весь остров сплошь порос лесом. Деревья большие, высокие, прямые и с ветвями только на верхушке. Их листья напоминают листья нашего дрока. Между этими деревьями каждую ночь летают бесчисленные рои светляков, которые несмотря на свою незначительную величину… дают такой яркий свет, что кажется, будто каждая ветка каждого дерева — зажженная свеча.
Нельзя не упомянуть также о великом множестве особого сорта раков или крабов, которых мы находили здесь. Эти раки были так велики, что за обедом четверо голодных людей насыщались одним раком, и притом мясо было удивительно вкусно, так вкусно, что мы именно ему приписывали поправку своего здоровья. Насколько мы могли заметить, эти раки не водились в море и жили всегда на суше…
На острове Целебес мы находили раков этой же породы, которые, не имея убежища, карабкались на деревья, чтобы спрятаться от нас. Но мы предпочитали лучше лезть на дерево, чем остаться без лакомого блюда. Этот остров мы прозвали островом Крабов».
Корабль Дрейка отчалил 12 декабря. Прежде чем покинуть остров Крабов, англичане оставили на его берегу негритянку и двух негров. По словам Джона Дрейка, их снабдили рисом, зернами для посева и средствами для добывания огня. Очевидно, это «марунирование» было осуществлено с целью экономии провианта: предстоял долгий переход через два океана, и белые — примерно шестьдесят человек — не хотели кормить трех чернокожих участников плавания, в услугах которых они больше не нуждались.
«Выбраться из архипелага островков и мелей, окружающих Целебес, оказалось затруднительным, — продолжает описывать дальнейший ход экспедиции Флетчер. — Нам пришлось отказаться от нашего первоначального намерения обогнуть остров с севера. Но и с южной стороны встретились те же опасности: мелей было так много и они были разбросаны на таком широком пространстве, что бдительность наша была напряжена как ни разу прежде, с самого отплытия из Англии. Так мы меняли направление в поисках свободного прохода, пока наконец 9 января 1580 года не увидели, к великой своей радости, что берег решительно отклоняется к западу. В это же время подул свежий благоприятный ветер, и мы пошли на всех парусах.
И вот, когда мы меньше всего подозревали опасность, ночью, в начале первой вахты, наш корабль на полном ходу, вдруг, в одно мгновение, наскочил на отчаянную, безнадежную мель или подводную скалу. С первой же минуты все поняли, что спасения ждать неоткуда и что все обречены на неминуемую смерть. Осмотрелись кругом, но чем больше смотрели, тем меньше оставалось надежды. Призрак страшной смерти не давал отсрочки и заставлял нас отдать себя в руки милосердного провидения, нашего последнего прибежища. Мы пали ниц и слились в обшей молитве. Мы лежали распростертые, как лежат преступники, положившие голову на плаху и ждущие каждое мгновение удара топора.
Но генерал бодрыми словами пробудил нас к жизни. Он напомнил нам, что нельзя искушать провидение, оставляя неиспользованными последние средства спасения, которые были еще в наших руках. Он сам показал нам первый пример. Приладили насос и стали откачивать воду. Вскоре убедились, что вода не прибывает. Это отсрочило смерть, которая продолжала, впрочем, оставаться неизбежной. Уже одно то, что мы немедленно не затонули, казалось чудом, потому что удар, который потряс наш корабль, был таков, что, казалось, никакое дерево и даже железо не могло его выдержать.
Затем мы стали пытаться нащупать дно, чтобы стать на якорь и таким образом подтянуться к нему или сдвинуться с места. Еще оставалась надежда. Генерал собственноручно стал опускать лот, но уже на расстоянии какой-нибудь сажени от корабля дна нельзя было достать; наша надежда, затеплившаяся было, мгновенно погасла; стало даже хуже, потому что предстояло, следовательно, долгое, мучительное ожидание смерти. Одно было к счастью: не все матросы одинаково трезво оценивали всю опасность положения, будь иначе — уныние, вероятно, лишило бы их последних сил и желания искать спасения. Поэтому генерал скрывал тревогу, шутил и подбадривал экипаж.
Итак, наш корабль прочно засел на скале. Рано или поздно, но поднимется ветер, налетит шквал, и он разобьется вдребезги. Оставаясь на корабле, мы связывали с ним свою судьбу. Даже если бы эта минута была еще очень далека, провианта, особенно воды, было в запасе всего на несколько дней. Нам предстояла голодная смерть или перспектива пожирать самих себя или друг друга. Наконец, если бы каким-то чудом тому или иному удалось бы спастись, предстояло бы или одиночество необитаемого острова с дикими зверями, или невыносимое рабство, телесное и душевное, среди каких-нибудь язычников. Лучше умереть всем вместе!
Да и как спастись с корабля? Наша шлюпка не могла бы вместить больше двадцати человек, а всех нас было пятьдесят восемь. Ближайшая земля была в двадцати морских милях, и ветер дул с берега; значит, был против нас.
В таких невеселых мыслях провели мы ночь, нетерпеливо дожидаясь утреннего рассвета и подбадривая себя надеждой на Бога. Наконец рассвело. Мы снова принялись за промеры, но и на этот раз результат был прежний: опустить якорь было невозможно. Тогда оставалось испытать еще одно средство, но не потому, чтобы мы в него так верили, а потому, что нельзя было сидеть сложа руки и тихо ждать смерти. Мы стали постепенно освобождать корабль от груза и выбрасывать за борт один ящик за другим. Работа закипела. Даже те вещи, без которых до тех пор ни мы, ни кто-либо другой на нашем месте не могли бы обойтись, теперь теряли всякую цену в наших глазах. Боевые припасы и даже мука не находили пощады; за борт летело все, что попадалось под руку. Мы уверили себя, что если провидению будет угодно спасти нас в нашем отчаянном положении, то оно защитит нас и от врагов наших и не даст нам погибнуть от голода. И вот, когда работа была доведена до конца, произошло чудо. Мы, двадцать часов проведшие в тисках смерти, были целы и свободны!
