Генерал Жиро предпочел уйти в отставку. Он не принял назначения на предложенный ему пост, отказался от военной медали и уехал, избрав своей резиденцией окрестности Мазагана. "Я хочу быть главнокомандующим или никем", - сказал он. Его отъезд не вызвал никаких волнений - ни в войсках, ни среди населения. Кстати сказать, как раз в это время некоторые его приверженцы из числа бывших "деятелей" Виши были им недовольны за его поведение в деле Пюше: генерала Жиро упрекали за то, что он не встал на защиту обвиняемого, хотя тот приехал в Северную Африку, получив официальную гарантию от "гражданского и военного главнокомандующего". Что касается меня, то я был глубоко огорчен упорным желанием генерала Жиро отойти от дел, хотя война еще была далеко не завершена.
Но какое значение могут иметь наши огорчения, когда дело идет о порядке в государстве? В особенности - когда Франция страждет. Ведь мы знали, что там творится, ибо получали сообщения через курьеров - в частности, те данные, которые доставляла нам из Парижа наша служба подрывной активности в административных учреждениях; нас осведомляли и делегаты Консультативной ассамблеи и люди, которым удалось бежать из Франции, перейдя через Пиренеи; нам делали также доклады наши уполномоченные, которые пробирались из Алжира в метрополию и обратно: Гиллен де Бенувиль, Буржес-Монури, Франсуа Клозон, Луи Манжен, генерал Бризак, полковник Зеллер, Гастон Дефер, Франсуа Миттеран{82}, мой племянник Мишель Кайо и другие.
Никогда еще материальные условия жизни не были во Франции сталь тяжелыми. Почти для всех вопрос питания стал ежедневной трагедией. С осени 1942 и до весны 1944 паек, выдававшийся по карточкам, не содержал и тысячи калорий. В сельском хозяйстве не было ни рабочих рук, ни горючего, ни удобрений, ни перевязочных средств, и по всем этим причинам оно давало лишь две трети довоенной его продукции. Из того, что брали по реквизиции, значительную часть захватывали оккупанты - мяса, например, отнимали половину; из того, что оставалось хозяевам и могло поступать на черный рынок для продажи населению, оккупанты тоже отхватывали себе часть. За все, что немцы пожирали таким способом, они платили деньгами, которые черпали из французского казначейства. Всего они получили оттуда до августа 1943 триста миллиардов, а до марта 1944 - более четырехсот миллиардов.
Во вражеских лагерях для военнопленных все еще находились полтора миллиона французов. Правда, Германия для виду освободила и отослала во Францию сто тысяч военнопленных. Но зато служба "трудовой повинности" должна была ей доставить ни много ни мало как миллион человек гражданского населения. Кроме того, рейх заставлял работать на него непосредственно одну треть всего количества наших заводов, сжигал половину нашего угля, отобрал 65% всего количества наших паровозов, 50% наших вагонов, 60% наших грузовиков, употреблял наше оборудование, наши материалы на сооружение для Германии "Атлантического вала". При той нищете, в которой прозябало большинство французов, вопросы питания, одежды, топлива, освещения, перемещения стали для них мучительными, зачастую неразрешимыми.
И вот война снова низвергла на землю Франции лавину разрушений и смерти. После перемирия в этом отношении наступила было передышка, чем похвалялись виновники капитуляции, а теперь начались воздушные тревоги, полилась кровь. В Дьеппе, потом в Сен-Назере английская авиация с помощью французских авиагрупп повела над головами жителей воздушные бои с врагом, налетая волнами и возвращаясь на базы. Участились бомбардировки городов. Они наносили населению большой ущерб, особенно Парижу, Нанту, Руану, Лиону, Сент-Этьенну и их окрестностям, - это была прелюдия к тем серьезным разрушениям, которые Франции предстояло претерпеть во время предстоящей большой битвы. До высадки союзных войск было убито бомбардировками с воздуха тридцать тысяч человек. Во многих местах, в частности в департаменте Эн, в Центральном массиве, в Альпах, в Лимузене, в Дордони, маки начали вооруженные выступления против оккупантов, а те в отместку отвечали расстрелами населения, пожарами, арестами заложников, денежными контрибуциями... Пособницей врага была вишистская милиция; ее военно-полевые суды без всякого разбирательства выносили смертные приговоры множеству патриотов. В сущности репрессии стали для врага настоящими военными операциями. Он вел их с ужасающей методичностью и точностью. Он желал "очистить" свои тылы перед битвой, близость которой уже чувствовал. Вот почему гестапо и немецкая жандармерия совместно с вишистской полицией и милицией, находившейся теперь в ведении Дарнана, "генерального секретаря по поддержанию порядка", яростно преследовали наши подпольны группы и все движение. Пускали в ход все виды запугивания, пыток, подкупа, стараясь вырвать у несчастных, которые попадали в их лапы, признания, заставить их выдать других патриотов. Незадолго до высадки союзных войск погибло много руководителей Сопротивления: Кавайе, Маршаль, Медерик, Пери, Полицер, Рипош, Туни и другие, было казнено 20 тысяч участников Сопротивления, депортировано 50 тысяч человек. В это же время обнаружились постыдные ужасы преследования евреев. И тогда же рейх заставил выдать ему политических заключенных, арестованных Виши, в частности Эррио, Рейно, Даладье, Блюма, Манделя, Гамелена, Жакоме; гестапо арестовало и других видных лиц, как, например, Альбера Марро, Франсуа Понсэ, полковника де ла Рока, крупных чиновников, финансистов, промышленников, высших офицеров, и отправило их в Германию, рассчитывая, что они послужат заложниками или когда-нибудь будут использованы для обмена пленными.
Но несмотря на репрессии, Сопротивление все ширилось, все росло. Ударные группы патриотов уничтожали все больше немцев в вооруженных нападениях, в боях, в рукопашных схватках, в железнодорожных катастрофах, когда пускали под откос целые поезда с немецкими солдатами; все чаще патриоты карали предателей и доносчиков. Цели движения уже были четко сформулированы, повсеместно обнародованы, объявлены в воззваниях. Это великое общечеловеческое и национальное движение порождало высокие мысли и чувства, на него опирались моральные доктрины, в нем черпали вдохновение искусство и литература. Благодаря чудесам изобретательности патриотов регулярно выходили подпольные газеты - одни добывали для них бумагу, другие набирали их, печатали, третьи распространяли. Газеты "Фран-тирер", "Комбат", "Резистанс", "Дефанс де ла Франс" выпускались ежедневно общим тиражом в 600 тысяч экземпляров. "Леттр франсез", "Кайе де ла Либерасьон", "Кайе дю темуаньяж кретьен", "Юниверсите либр", "Ар либр" и другие журналы тайно проникали во многие двери. Подпольное издательство "Эдисьон де Минюн" распространяло книги. Одна из них, "Молчание моря" Веркора, была размножена и распространена в несчетном количестве экземпляров. Благодаря заботам алжирского правительства радио постоянно передавало выступление тех, чье орудие борьбы - перо и мысль. От имени тех, кто свободен, и тех, кто скован безмолвием, я торжественно выразил им признательность на большом собрании, организованном 30 октября обществом "Французский альянс", и волны эфира понесли к Парижу его отзвуки.
