Авторитет, которым пользовался авиаконструктор, был огромным. Еще не получив диплома об образовании, он читал лекции студентам столичных вузов, имел европейскую известность.
Случались, однако, и неудачи. Однажды в самолете Сикорского отказал двигатель, потому что туда попал комар. Это тоже являлось уроком: в ответственном деле учитывай даже мелочи. А чуть было не ставшее трагичным происшествие подтолкнуло Игоря Ивановича к мысли о создании многомоторных самолетов.
Конструктора поднимали на смех. Многие уверяли, что создание самолета такого типа невозможно – он, дескать, не взлетит. Но Сикорский шел к цели, не оглядываясь на скептиков (еще один урок!).
Так появился «Русский витязь» – первый в мире четырехмоторный самолет. А затем и его усовершенствованная разновидность – «Илья Муромец». Россия стала родоначальницей новой отрасли авиации – тяжелого машиностроения.
«Богатыри» Сикорского очень пригодились в ходе начавшейся вскоре Первой мировой войны. Они наносили бомбовые удары по военным объектам противника, сея панику в немецких тылах.
А конструктор неутомимо трудился на оборону. Следует помнить, что Первая мировая война фактически была для России Второй Отечественной. Именно так ее тогда называли. Так воспринимал ее и Игорь Иванович. И делал все возможное для победы. Каждый год он разрабатывал по 4–5 новых видов самолетов.
«Сикорский, вероятно, был единственным в мире авиаконструктором, который большую часть времени проводил не в конструкторском бюро, вдали от фронта, а в самой гуще событий, – пишут авторы на сегодняшний день самой полной (если не ошибаюсь) биографии Игоря Ивановича – Вадим Михеев и Геннадий Катышев. – Он получал информацию о поведении своих машин в боевой обстановке из первых рук, от только что вернувшихся экипажей. Это позволяло немедленно вносить необходимые изменения и давать нужные рекомендации экипажу, что сразу повышало эффективность применения воздушных кораблей».
Так продолжалось до 1917 года…
А потом пришла революция. Авиационные предприятия практически прекратили работу. Рабочие беспрестанно бастовали и митинговали. Инженеров терроризировали. Упала дисциплина в войсках. Солдаты требовали запретить летчикам летать. Потому, мол, что скоро будет мир.
Трудиться в таких условиях было невозможно. За весь год Сикорский не создал ни одного самолета. После Октябрьского переворота опасность стала угрожать непосредственно Игорю Ивановичу. Весной 1918 года он был вынужден покинуть страну.
Первоначально конструктор осел во Франции. Но с окончанием войны занятий там для него не нашлось. Сикорский уехал в Америку. Там тоже долго не мог найти постоянной работы. Жить приходилось впроголодь…
Наконец, при финансовой поддержке некоторых русских эмигрантов (в том числе выдающегося музыканта Сергея Рахманинова), Игорю Ивановичу удалось открыть фирму по постройке аэропланов. И здесь не все сразу пошло гладко. Стабильно получать заказы фирма начала лишь с середины 1930-х годов. Талант авиаконструктора расцвел вновь. Помимо разработки самолетов, Сикорский вернулся к давней мечте – созданию вертолетов. На этот раз успешно. Его творения получили признание во всем мире. Из бедного эмигранта Игорь Иванович превратился в состоятельного и весьма уважаемого человека. Потому что в трудную минуту (и даже в трудные годы!) не опускал рук, продолжая бороться с судьбой. Чем не урок для других?
В США наладилась и семейная жизнь Сикорского. Первый раз он женился в России во время революции. К сожалению, неудачно. Семнадцатилетняя красавица-жена увлеклась коммунистическими идеями и отказалась следовать за мужем-монархистом в эмиграцию. Между прочим, это тоже урок: страсть проходит быстро и, если между супругами нет прочной духовной связи, наступает кризис в отношениях. Зато второй брак (с русской же эмигранткой) получился благополучным. Родилось четверо сыновей.
Всем им, а также дочери от первого брака, которую мать вскоре после рождения отправила к Игорю Ивановичу, он озаботился дать образование и (что не менее важно) патриотическое воспитание. Как вспоминал об отце сын Сергей: «Гордость за свою нацию и любовь к России он сумел воспитать и у нас, своих детей. Дома мы говорили только по-русски».
Сикорский принимал активное участие в жизни белой эмиграции. Вместе с другими разрабатывал планы борьбы с советской властью. Как-то даже составил проект воздушного десанта в Москву для свержения большевиков.
До самой смерти (в 1972 году) оставался он русским патриотом. Состоял в Союзе государевых людей, в Союзе ревнителей памяти императора Николая II. Участвовал в работе Русского национального общества взаимопомощи. Был членом правления Объединения русских национальных организаций. Возглавлял одно из отделений Пушкинского комитета. Позднее был избран президентом Толстовского фонда. Кстати, и фирму Сикорского неофициально называли русской – большинство ее сотрудников являлись выходцами из России.
Любопытен еще один факт биографии Игоря Ивановича. В 1933 году, когда его фирма находилась на грани выживания, неожиданно возникла перспектива получения помощи от украинской диаспоры в США. Сикорский был крайне заинтересован в этом. Но диаспоряне были русофобами, а Игорь Иванович от своего происхождения отказываться не захотел. «Род мой, который происходит из села на Киевщине, где мой дед и отец были священниками, чисто украинского происхождения, – писал он представителю диаспоры. – Однако мы считаем себя русскими». Сикорский напоминал, что Украина интегральная (то есть неотъемлемая) часть России, «как Техас или Луизиана – интегральная часть Соединенных Штатов». Он признавал малорусов и великорусов одной русской нацией.
Разумеется, сотрудничество не наладилось.
Вот здесь, пожалуй, главный урок, преподанный Игорем Ивановичем всем нам. На чужбине, испытывая нужду, он оставался русским. Не продался и не отрекся от своих корней, от русского имени! Мы же в Малороссии, в обстановке относительного благополучия, находясь на своей земле, да еще на такой, откуда пошла вся Русь, под влиянием украинизаторской пропаганды превратились в каких-то самостийных украинцев. Неужели не стыдно?
Александр Оглоблин. Портрет хамелеона на фоне эпохи
«Viva Professor!» – так называлась статья, опубликованная в одной из украинских газет. Посвящена она была некоему Александру Оглоблину, именуемому «светочем мировой науки». Не ставлю под сомнение компетентность автора статьи, но все-таки должен заметить, что материал его получился несколько однобоким. Произошло это, вероятно, потому, что он (материал) основан преимущественно на сочинениях Любомира Винара, друга и достойного ученика г-на Оглоблина. А такие сочинения не всегда могут служить источником достоверной информации. Видимо, будет нелишним дополнить рассказанное в «Viva Professor!».
