Кувшин для умывания. Простая железная кровать с медными шишками, белое покрывало, белая стиранная «толстовка»… Ты много слышал и читал о простоте быта этого человека, но эта простота все-таки поражает. Металлические гантели, пожелтевшая коробка с лекарствами, арапник – погонять лошадь. Две свечи на столе. Он потушил их пятьдесят шесть лет назад. С той поры свечи не зажигались ни разу… Маленький глобус. С два кулака земной шар. На нем писатель определял, откуда в Ясную Поляну пришло очередное письмо. Много шло писем. Одно – из Америки. Написали его три тысячи негров из штата Индиана… Надо было прожить великую жизнь, чтобы негры просили заступничества у русского графа…
Триста восемьдесят четыре гектара заповедной земли. Лес, речка Воронка, пруды, скамейки, аллеи, луга, дорожки. Ясени, двухсотлетние дубы и липы, припорошенные первым снегом. Ты в первый раз это видишь. Но, кажется, ты, родившись, уже знал это место. Можно без ошибки предположить: это самый одухотворенный в мире клочок земли. Горы написанного и признанного миром питались тем, что видел и чувствовал тут писатель за многие годы жизни. Нигде на земле пространство в четыре сотни гектаров так плодотворно не влияло на человека, как эта усадьба. «Этот дуб описан в «Войне и мире»… – привычно говорит девушка-экскурсовод. «Этот луг описан…» «Эта аллея, помните, тоже в «Войне и мире»… И так все время, пока мы идем по лесным и садовым дорожкам. Урожай мудрости с этой земли велик потому, что человек-писатель мудро жил на земле. Рука, державшая перо, держала тут и соху, и косу, и шило, топор, вожжи, ружье, весла. У графа были мужицкие руки. «Я теперь вот уже 6-й день кошу траву с мужиками по целым дням и не могу вам описать не удовольствие, но счастье, которое я при этом испытываю…»
Толстой необъятен, каждый свое найдет у этого мудреца. Но люди во все времена будут учиться у Толстого остро чувствовать и ценить жизнь. Вот его дневниковая запись после одной из прогулок в Яснополянский лес: «…Вышел на Заказ вечером и заплакал от радости благодарной – за жизнь».
Думая о закате, он и схоронить себя попросил среди этой природы. Из всех великих могил его могила – самая простая и строгая: старые липы на краю лога, бугорок земли, укрытый еловыми ветками. Сейчас на первом снегу рядом – следы птиц, лосей, зайцев… И к лесу идет вот этот человеческий след – большая дорога со всего света.
Фото автора. 10 декабря 1966 г.Широка страна моя…
В этом году Земля доставила людям много хлопот. Наводнение в Новгороде, наводнение на Дальнем Востоке, селевые потоки в Средней Азии, ураган на Кубани, землетрясение в Турции, похоронившее три тысячи человек. Италия считает убытки от небывалого наводнения, на Камчатке началось извержение крупнейшего из вулканов. Ну и, конечно, Ташкент… Более семисот толчков. Если разложить – в среднем три толчка на день.
Человек ко всему привыкает. Но детей город избавил от огромного напряжения. Сто тысяч детей поездами и самолетами на лето были вывезены в Россию, на Украину, Кавказ, в Белоруссию. «Вез ребятишек поездом, – рассказывает узбек-учитель. – Ночью после стоянки толкнется вагон – ребятишки прыгают с полок, бегут сонные: «Землетрясение! Землетрясение!»
Дети поздоровевшие вернулись в Ташкент. Все, кто должен учиться, сели за парты. Дети не знают, каким горячим было лето в Ташкенте и как была приготовлена каждому парта и школьная крыша.
К празднику в ноябре Ташкент свернул последнюю палатку. Я отыскал майскую запись в блокноте: «Сплошной город палаток – четырнадцать тысяч. Трудно представить, куда денутся люди – от мая не так уж далеко до зимы».
Нет палаток! Это, пожалуй, самая яркая из перемен после мая. Впрочем, еще – Кажгарка… Огромный район глинобитных домов. Еще одна майская запись: «Нужен бульдозер, чтобы сгрести в кучу все, что еще неделю назад было жильем». Я подумал тогда: каких же размеров бульдозер надо найти и какой высоты гора получится из этого мусора?.. Нет сегодня Кажгарки! Удивительное зрелище: пустое пространство, и, как печи от деревни после военных пожаров, стоят деревья. Они росли когда-то на двориках… Аккуратная пустошь. Все свезено. На чудом уцелевшей скамейке около дерева сидит старик. Положив подбородок на палку, думает, может быть, вспоминает что-то, связанное с Кажгаркой. В других местах целиком исчезли улицы и кварталы. Парка вроде бы не было тут? Однако – парк. Трава, побеленная инеем, деревья, скамейки. Ребятишки играют в парке. В другом месте табличка на дереве: «Улица Титова». Улицы нет. Одна табличка. Та же картина с улицей Двенадцати тополей…
Город в минувшее лето отсек у своих кварталов все, что умерло. Но хирургия была разумной: что может еще послужить – вычищено, перебинтовано. Устоявшие домики подперты кладками из кирпичей, дома повыше спеленаты в стальные балки. С весны до осени восстановлено жилье для двадцати двух тысяч семей. Остальные шестьдесят тысяч семей пострадавших нашли приют у соседей, в новых домах и в других городах. Палатки возвращены военным.
Город напоминает вчерашнего больного, который встал на ноги и острее, чем кто-либо другой, чувствует жизнь и полон жизни. Во много раз вырос поток машин на улицах. Временами дорога запружена, как московские улицы в часы пик. Грузовики. Из города – с мусором, в город – с кирпичом, стальными балками, цементом, бетонными блоками, с кровлей, стеклом, досками… В обычное время открылись школы. Вовремя начали сезон театры. В городе стали выходить четыре новые газеты… Это все приметы выздоровления.
Район строительства жилых домов Чиланзар.
Никто и не сомневался, конечно, что город быстро поднимется на ноги, и все-таки удивляешься, увидев Ташкент через полгода после первых толчков. В городе-спутнике Сергили я встретил «коменданта»-солдата. Солдат позванивал связкой ключей от новых домов. В мае на месте города лежали картофельные поля и болото. Теперь стоят семьсот с лишним домов. Асфальт, поливные арыки, отопление, водопровод. «Комендант» открывает двери и при мне в новом доме поселяет семью шофера Прокофия Буряновского. Двадцать пять тысяч семей справят новоселье к Новому году. Солдат с ключами – фигура совсем не случайная при этом человеческом торжестве. Город за сто пятьдесят дней построен военными. «Каждый день отсюда посылали доклад прямо на стол Малиновскому». Очень хорош этот «комендант»-белорус со связкой ключей от нового города!
Сергили – большой подарок Ташкенту. Но это малая часть того, чем страна помогает пострадавшему городу. К Новому году зазвенит связка ключей от больших домов в Чиланзаре. Я пролетел над этим районом, когда был готов дом-первенец, построенный москвичами. Внизу проплывала стройка, которую, честное слово, не с чем сравнить. Юго-Запад Москвы? Похоже. Но гораздо значительней по размаху. Сверху хорошо виден лес кранов, видны надписи огромными буками: «Строят ленинградцы», «Строит Украина», «Подарок от свердловчан», «От Казахстана», «Строит Эстония»… Меж домов, как ульи, голубые вагоны строителей – в Ташкент приехали двадцать две тысячи мастеров…
