— О, приятель, все под контролем… все под контролем, — проговорил граф нараспев, жестом прекращая разговор. — Группа армий предпримет все необходимое.
Расстался я с подполковником графом Риттбергом сильно подавленный. То была моя первая и последняя встреча с представителем Верховного главнокомандования. Как это ни странно, но через несколько недель граф Риттберг был по приговору военно-полевого суда расстрелян военной полицией за какое-то сравнительно незначительное прегрешение.
По возвращении в роту меня ожидал еще один сюрприз: нас передавали в 6-ю танковую армию СС, которой командовал генерал-полковник Дитрих (Зепп). Прибыв на место к озеру Балатон, я обнаружил идущую полным ходом подготовку к грандиозному наступлению, для чего было сосредоточено девятнадцать дивизий. (Всего против войск 2-го Украинского фронта, насчитывавших 407 тыс. человек, 7 тыс. орудий и минометов, 407 танков и САУ, 965 самолетов, немцы сосредоточили 31 дивизию, в том числе 11 танковых, 5 боевых групп, 1 моторизованную бригаду и 4 бригады штурмовых орудий — всего 431 тыс. человек, 5630 орудий и минометов, 877 танков и штурмовых орудий, 900 бронетранспортеров и 850 самолетов. — Ред.) С их помощью намечалось нанести противнику мощный фланговый удар, форсировать Дунай, освободить Венгрию и, продолжая наступление, в конце концов выйти к городу Плоешти.
Предполагалось ко дню рождения фюрера (20 апреля 1945 г.) преподнести ему в качестве подарка румынские нефтяные промыслы, что, в свою очередь, позволило бы снабдить горючим новые самолеты люфтваффе и очистить родное небо от вражеских бомбардировщиков. Справившись с этой задачей, мы, мол, сможем затем навалиться всеми силами на русских и загнать их обратно в азиатские степи.
Познакомившись с подобными планами, я был буквально потрясен. Неужели я все эти годы так ошибался? Неужели все мои наблюдения и выводы были изначально неверными? Неужели мои собственные идеи и размышления ослепили меня настолько, что я перестал видеть правду?
Я чувствовал себя как во сне. Вокруг меня катились танки (причем очень много «Тигров» и «Пантер». — Ред.), маршировали батальоны, кавалерия готовилась преследовать врага. «О боже! — молил я. — И хотя мы не всегда сами поступали по справедливости, позволь все-таки свершиться чуду. Не допусти большевиков в Европу, в мою любимую истерзанную страну».
Наше наступление сначала развивалось медленно: мешала плохая погода. (Прежде всего стойкое сопротивление советских воинов. Несмотря на массированное применение новейшей техники — германские тяжелые танки, оснащенные приборами ночного видения, наступали и ночью, — в первый день немцы вклинились в нашу оборону на 2–3 километра, а всего за 10 дней боев, потеряв 500 танков и 40 тыс. человек, — на 12–30 километров. — Ред.) Затем, когда сражение на подступах к Дунаю приняло особенно ожесточенный характер, русские нанесли мощный контрудар по нашему флангу именно в том месте, на которое указывали два перебежчика и данные воздушной разведки. В минуту венгерские гусары были смяты, и под давлением превосходящих сил противника (наши войска уступали немцам в танках. — Ред.) танкам Дитриха пришлось отходить.
Наше грандиозное (на 12–30 километров? — Ред.) наступление грозило превратиться в гигантскую западню для наших армий, а потому германские войска на юго-востоке стали отступать и отступать, не имея возможности остановиться. Девятнадцать дивизий (из района озера Балатон — озера Веленце. — Ред.) устремились вспять по узкому коридору: танки, пехота, кавалерия. То было скорее не отступление, а беспорядочное бегство. Девятнадцать дивизий. Никогда прежде за всю войну мне не приходилось видеть столько войск, скученных на небольшом пространстве.
Русские быстро обошли Секешфехервар и продвинулись к западу, обходя озеро Балатон. Вскоре они вышли к реке Раба. Мы попытались преградить им путь в Штирию, но они легко преодолели наше сопротивление и пошли дальше.
Впервые за войну можно было видеть целые колонны немецких солдат в военной форме с офицерами или без них, бегущих по направлению к границе Третьего рейха с единственной целью: поскорее добраться до дому.
Меня сняли с передовых позиций и приказали создать между озером Нойзидлер-Зе и пограничным пунктом Китзе заградительный кордон для поимки дезертиров.
В приказе прямо предписывалось расстреливать всех задержанных без оружия.
В один прекрасный день я остановил девятьсот человек. Ни о каком расстреле не могло быть и речи, хотя мне стоило немалых трудов превозмочь себя. На одной чаше весов — недвусмысленный военный приказ, на другой — веление собственной совести. Построенные по моему распоряжению, они стояли с мрачным видом, наверняка догадываясь о моих чрезвычайных полномочиях. Я спокойно разъяснил им, что они просто потеряли голову, что я сформирую из них боевой отряд и отправлю в Ной-зидль-ам-Зе, где их вооружат и пошлют на позиции. Из строя выскочил молодой унтер-офицер с нашивками о ранении, со знаком участника штурмов и с Железным крестом 1-го класса.
— Лейтенант! — воскликнул он. — Вам, как и нам, хорошо известно, что с нами все кончено. К чему тогда все это?
Какой-то момент я молчал. Согласно всем существующим правилам, мне оставалось сделать только одно: вытащить пистолет и застрелить его, чего бы мне это потом ни стоило. Девять сотен пар глаз впились в меня в ожидании.
— Ты женат? — спросил я бунтовщика.
— Да, лейтенант, — сказал он медленно, потупившись. — Какое это имеет ко всему отношение?
— Ты, надеюсь, достаточно наслышан об обращении солдат Красной армии с женщинами. Хочешь видеть свою жену в их руках?
— О нет! — воскликнул унтер-офицер. — Боже мой, нет!
— Тогда ты будешь сражаться… сражаться до конца, независимо от исхода войны… Отряд, смирно! Каждый старший унтер-офицер берет под свою команду сотню человек… Вперед… Направление — Нойзидлер-Зе… Шагом марш!
И с песней они пошли — последние штурмовые колонны Германии. Мне же было не до песен. Меня ожидал военно-полевой суд за неисполнение категорического приказа расстреливать дезертиров. Однако все обошлось. Наверху поняли, что мое решение было более разумным.
Наступила Пасха, и в Пасхальное воскресенье на грузовике с продовольствием ко мне приехала из Вены моя жена, одетая в спортивный костюм. В качестве подарка я вручил ей дамский автоматический пистолет, и она поняла меня.
В нескольких сотнях метрах позади наших траншей пролегал юго-восточный оборонительный вал — защитный вал рейха. Хотя и недостроенный, он выглядел весьма внушительно — с окопами во весь рост, долговременными огневыми точками, оборудованными артиллерийскими позициями и противотанковыми рвами. Если бы у нас было бы хоть что-то отдаленно похожее на Днепре!
